Один раз в миллениум

— Вы единственный ребенок в семье?

— Нет. Еще есть брат. Он занимается бизнесом совместно с американцами. Он помог мне отремонтировать квартиру, купить мебель. Если бы не помощь его и родителей, я бы никогда не смогла обставить ее на свою зарплату. Ее, скорее, хватило бы лишь на такую же бутылку вина, которую мне подарили.

— Можно я задам нескромный вопрос? Сколько вам лет? В своем прокурорском костюме вы казались старше. А сейчас выглядите гораздо моложе.

— Двадцать восемь, — улыбнулась она, — я же сказала, что четыре года проработала в областной прокуратуре, а последние три года — в Москве. Вот и посчитайте. Университет я закончила в двадцать один год.

— За семь лет вы получили три очередных звания, — заметил Дронго, — значит, работали неплохо. Если так пойдет и дальше, то скоро вы станете генералом. Или, как сейчас называют в прокуратуре, государственным советником юстиции.

— До этого еще далеко, — улыбнулась Линовицкая.

— Разрешите выпить за ваши успехи, — он разлил вино по бокалам и поднял свой бокал. На этот раз звон стекла был ощутимо слышен.

— Можно теперь я задам вам вопрос? Он тоже будет не совсем скромным.

— Давайте, — разрешил Дронго, — сегодня ночь нескромных вопросов. Как говорит Халупович, один раз в миллениум можно себе такое позволить.

— Я много слышала о вас. Иногда фантастические истории, просто невероятные. Почему вы все время один? Это ваше жизненное кредо или так получилось?

— Скорее, так получилось, — ответил Дронго. — Собственно, все произошло так, как и должно было произойти. Глупо считать, что все могло быть иначе. История, как и наши судьбы, пишется только один раз. Сразу с белого листа. Без шпаргалки и без возможности начать все заново. Все наши поиски истины, сомнения, чувства остаются на этом листе. Раз и навсегда.

— Как вы думаете, кто пытался отравить Халуповича?

— Человек, который был в его доме, — ответил Дронго. — Если вы спросите более конкретно, я не отвечу. Но уверяю вас, что у всех трех женщин, которые были в доме Халуповича в тот день, могли быть основания для совершения подобного преступления, — он прихлебнул уже остывший чай.

— Завтра я официально приглашу всех троих на допрос в качестве свидетелей, — сказала Линовицкая, — но я не уверена, что их показания продвинут меня в поисках истины. Кажется, Арсению Николаевичу повезло больше, чем мне. Ему вы помогли найти преступника в течение одного дня.

— Эдуард Леонидович просил меня помочь ему, поэтому я считаю свою миссию еще не выполненной. Во всяком случае, ясно, что это не Скрёбов.

— А второй водитель? Мы про него как-то забыли. Ведь именно он привозил воду в дом.

— Именно поэтому я его сразу и исключил. Он, конечно, не мудрец, но и не такой дурак, чтобы отравлять воду, которую сам привез на квартиру. Кроме того, он точно знал, что там будут женщины. Значит, воду мог выпить кто-то из посторонних. Меня все время беспокоит какое-то неясное ощущение, что я не понимаю всей проблемы. Кому и зачем нужно было покушаться на Халуповича? А может, убийца метил в другого человека? И уж, конечно, этим человеком была не Елизавета Матвеевна.

— Заколдованный круг! — вздохнула она. — Не будем больше о делах. Спасибо, что вы пришли ко мне. Я, признаться, не ожидала, что вы согласитесь.

— А я не ожидал, что вы меня пригласите, — ответил Дронго.

— Но вы же помните, что сказала Софья Оганесовна. На вас выпали такие карты, — улыбнулась она. — Меня предупреждали, чтобы я вас не упустила.

— Ах да. Я совсем забыл про карты. Ну, тогда понятно, почему вы меня позвали.

— Честно говоря, это впервые в моей жизни, — призналась она. — Я от себя ничего подобного не ожидала. Наверное, мне стало интересно, сумею я вас уговорить или нет.

— Должен заметить, что вы не очень долго меня уговаривали, — пошутил Дронго.

— Не очень, — она подняла свой бокал. — За нашу встречу. Мне действительно было интересно весь день наблюдать за вами.

— Не напрашивайтесь на комплимент, — усмехнулся Дронго, — на вас смотреть гораздо приятнее, чем на меня. Мы в неравных условиях.

На этот раз стук бокалов был почти не слышен. Вино начало оказывать свое действие. На скулах выступил румянец.

— А если я пойду дальше? — вдруг спросила она, когда он протянул руку, чтобы поставить свой бокал на столик. — Если я попрошу вас остаться на ночь?

Рука не дрогнула. Он поставил бокал на столик.