Наследство из преисподней

Прежде чем зайти в нужный подъезд, я некоторое время сидел на скамейке возле детской песочницы – делал вид, что наслаждаюсь отличным тихим вечером и звездами, которые словно бриллианты чистой воды празднично мерцали на черном бархате небосвода.

По моим наблюдениям ничего подозрительного вокруг дома не наблюдалось. Конечно, я мог и ошибаться – если топтуны настоящие профессионалы, вычислить их очень трудно, особенно такому дилетанту, как я.

К дому я направился прогулочным шагом, беззаботно мурлыча под нос легкомысленный мотивчик. Мне хотелось думать, что со стороны я кажусь гулякой, который возвратился домой от любовницы к законной жене.

Ему страсть как не хочется очутиться в опостылевшей квартире, где его ждет толстая супруженция в засаленном халате, он все еще витает в эмпиреях, вспоминая шелковую кожу прелестницы, ее восхитительный запах и не растраченный юный пыл.

Я вызвал лифт, но не поехал в нем, а, нажав кнопку предпоследнего – восьмого – этажа, отправил его вверх порожняком. Сам же быстро поднялся на следующий лестничный пролет и притаился, стал невидимым, благо это было несложно, так как здесь не горел свет.

Я предполагал, что в случае наружного наблюдения за Галюней топтун просто обязан проверить, куда я направился, в какую квартиру. А значит, он вот-вот должен зайти в подъезд.

Но никто не появился. Подождав десять минут – больше из упрямства, нежели по необходимости – я преодолел еще два лестничных пролета и нажал на кнопку звонка Галюниной квартиры.

– Кто там? – раздался ее голос, для моего слуха непривычно резкий и решительный.

– Сантехника вызывали? – спросил я, изменив голос.

– Какого сантехника?

– У меня наряд… вот, посмотрите… – Я демонстративно начал рыться в карманах. – Квартиру под вами квартиру может затопить. Где-то горячую воду прорвало.

– У меня все нормально, – настаивала Галюня, по-прежнему не открывая дверь.

Молодец, подружка, осторожничает. Все верно – времена сейчас смутные.

– Тогда я пошел. Пусть льет, хрен с ним. Скажу, что не пустили в квартиру. Будете сами разбираться со своими соседями.

– Эй, куда? Стой! – Звякнула цепочка и дверь отворилась. – Заходите. Только обувь нужно снять. А то знаю я вас…

Галюня была в пестром халате и пушистых домашних тапочках, передками которых были игрушечные кошачьи мордочки. Она по-прежнему меня не узнавала.

– Обувь можно… – Я снял туфли.

– А где ваши инструменты? – с подозрением спросила Галюня.

Молодец, подружка, наблюдательная. Только зажигание у тебя, увы, позднее. Все, девушка, не уберечь тебе свою невинность. Слесарь-прохиндей страшнее маньяка.

– А сто грамм для сугреву души и поднятия жизненного тонуса у вас не найдется? – продолжал я ломать комедию, напрочь проигнорировав ее вопрос. – Работаю вторую смену, совсем умаялся…

Прихожая у Галюни была большая, а плафон – наверное, ради экономии – еле-еле теплился, поэтому я пока был не узнанным. Что касается голоса, то я разговаривал словно кастрат – тонким, дребезжащим дискантом.

– Нет, вы только посмотрите на этого работягу… – Галюня, выставив свой немалый бюст вперед, начала выдавливать меня за дверь. – Иди ты, знаешь куда!? Сто грамм ему нужно. А двести не хочешь? Ну, нахал…

У меня такие номера не проходят. Я сейчас сама зайду к соседям и посмотрю, что там у них за беда.

– Хорошо, как скажете…

Этого я и добивался. Мне нужно было выманить Галюню на лестницу, потому что в квартире могли быть установлены микрофоны.

– Привет, подруга, – сказал я своим натуральным голосом, когда мы спустились этажом ниже. – Не пугайся, это я, Стив.

– Ик!.. Ик!.. – Галюня вытаращилась на меня как на привидение; она не могла сказать и слова, только икала.

Я похлопал ладонью по спине Галюни и улыбнулся. Наверное, улыбка показалась ей знакомой, потому что Галюню наконец прорвало:

– Шоб мне лопнуть, очам своим не верю…

– Говори тише, – поторопился я предупредить Галюню. – Нам нужно побеседовать наедине, чтобы не было длинных ушей.

– Усы…

Галюня все еще смотрела на меня, как завороженная; она протянула руку и коснулась рыжеватой щетины, приклеенной под носом.

– И усы, и парик – все бутафорское, – сказал я нетерпеливо. – Очнись, Галюня.

– Побеседовать… А почему не в моей квартире?

– Потому что там могут быть "клопы".

– Чур тебя! У меня такой гадости никогда не было.