О доблестном рыцаре Гае Гисборне

– Что хочет услышать женщина, – сказал он и тут же уточнил: – А это и нужно, как мы понимаем.

Она сердито блеснула глазами, еще не разобравшись, сказал ли он комплимент, как обычно, по-английски непонятный, англичане все говорят с серьезными лицами, а французы сами начинают хохотать еще до того, как начнут рассказывать что-то веселое или смешное. Наверное, потому, что у них там солнца больше и виноград растет всюду…

Граф неторопливо ел и наблюдал за ними с веселой насмешкой. Перед Вильгельминой поставили медовые пирожки и фигурное печенье, еще один слуга налил ей в чашу темно-красный сок из ягод.

– А здесь в Англии, – сказала она капризно, – так холодно, уныло и серо… А я вижу в грезах, как прекрасный благородный рыцарь на белом коне спасает меня из рук злодеев, повергая их направо и налево могучими ударами, а потом мы сливаемся в сладостном поцелуе и клянемся в вечной любви…

– Гм, – сказал он, – как красиво и возвышенно… И очень жаль, что конь у меня серой масти.

Она сказала насмешливо:

– Как и вы сами, сэр Гай.

Он развел руками.

– Что делать, весь сплошная серость.

– И что, – спросила она ядовито, – вас это не тревожит?

– Господь сказал, – заметил он благочестиво, – надо жить незаметно.

– То есть серо?

– Леди, – произнес он мирно, – серенький и невзрачный соловей поет лучше всех. А вы слышали, как отвратительно орут павлины?

Она окинула его надменным взглядом.

– Значит, вы у нас соловей?

– Вообще-то я не у вас, – напомнил он, – хотя, возможно, не отказался бы, наверное… оказаться в ваших нежных лапках.

Она мило наморщила носик и оглядела его сверху вниз и обратно.

– И не надейтесь! Да еще это ваши «возможно» и «наверное»! Вы подговариваете отца напасть на благородного Робина Гуда?

Граф смолчал, Гай переспросил в удивлении:

– Благородного? Вы сказали, благородного?

Она ответила с вызовом:

– Что, не нравится?.. А я вот знаю, он грабит богатых и отдает бедным! И вам это очень не нравится!

Он пробормотал:

– Да, мне это очень не нравится, вы правы, прекрасная леди.

– Я знала, – заявила она победно, – вам не нравятся борцы за справедливость!.. И то, что он больше всех собрал денег на выкуп короля Ричарда из плена!

Гай переспросил ошарашенно:

– Что-что?

Она сказала с удовольствием:

– Что, притворяетесь, что не знали? И не охотились за теми деньгами?

Глава 9

Он повернулся и посмотрел на графа. Тот спокойно запивал мясо вином, глаза оставались веселыми.

– Сэр Вальтер, – сказал он беспомощно, – это такой французский юмор?.. Но я англичанин… может, и туповат, но я… не понимаю!

Граф допил, медленно опустил кубок, улыбка исчезла с его лица.

– Увы, – произнес он, – она говорит всерьез. Даже не знаю, как это получилось. Мне как-то сообщили, как тот Робин Гуд гулял в трактире в городке Хельшир, угощал всех прохожих, а потом одаривал гулящих женщин серебром, а до этого, как известно, ограбил караван, идущий с серебряного рудника. Но для моей дочери, нахватавшейся столичных веяний при королевском дворе, это пустые слова и гнусный поклеп…

– Кто не желает верить в Господа, – заметил Гай, – верит во что-то иное. В человеке есть потребность в вере. Ваша дочь верит, сэр Вальтер!

Граф сердито поморщился.

– Ну спасибо, – сказал он сердито, – утешили…

Вильгельмина посмотрела на одного, на другого.

– Может быть, – заметила она ядовито, – перестанем обсуждать меня в моем присутствии?.. А без меня пожалуйста. Мужчины обожают посплетничать! Да, угнетенный простой народ Англии нуждается в защитнике. И Робин Гуд… защищает! Он борется против норманнов!

Гай взглянул на нее внимательнее. Ее красивая мордочка раскраснелась, глаза гневно сверкают, теперь стала прекрасной в своем справедливом негодовании. И то, что сама нормандка, ничуть не мешает, потому что за справедливость одну для всех…

Значит, на всех норманнов смотрит как на захватчиков, хотя сами норманны уже пашут землю, пасут овец и вовсе не догадываются, что они, родившиеся на этой земле и похоронившие здесь своих родителей, что тоже родились здесь, – захватчики.

Он покосился на графа, тот ответил беспомощным взглядом. Такие вот, говорило его лицо, кому заняться больше нечем или ничего не умеют, – самая большая трудность, потому что от безделья придумали себе борьбу за «восстановление справедливости», постоянно ковыряются в уже зажившей ране, напоминают себе и другим, что саксы – покоренный народ, норманны – зло, захватчики, их надо изгнать, а если изгнать не удается, то хотя бы постоянно напоминать им, что они – сволочи, как будто это принесет облегчение, а не новые ссоры и драки.