О доблестном рыцаре Гае Гисборне

– Ты силен и смел, – сказал Гай, – и у тебя хватает отваги бросить вызов власти. Такие люди могут стать источником больших неприятностей, но могут принести и большую пользу. Я еще раз предлагаю тебе от имени короля полное прощение… если оставишь ремесло разбойника и вернешься к мирной жизни.

Робин расхохотался так искренне и заразительно, что настороженные уши Гая уловили, как за кустами кто-то хихикнул в ответ.

– Зачем?

У Гая на языке вертелось, что все разбойники заканчивают плохо, но храбрый такое пропустит мимо ушей, сказал спокойно и как можно более убедительно:

– Грабить – нехорошо. Разве это новость?

– А если ничего другого не остается? – возразил незримый разбойник. – К тому же не я начал! Норманны пришли, ограбили и… остались. И все еще грабят, только теперь это называется налогами.

Гай тяжело вздохнул.

– Знаешь, – проговорил он без особой охоты, – ты вообще-то прав и… не прав. Да, норманны власть захватили силой. Но теперь поддерживают порядок в стране и защищают от таких же, лакомых на чужое. Если даже, допустим, удалось бы великой кровью сбросить «иго норманнов», то взамен пришлось бы самим делать то же самое: налоги, армию, дороги, суды, местные отряды по охране порядка…

– А если нам не нужны никакие чужие суды?

Гай развел руками, вздохнул.

– Ладно, – проговорил он медленно и как можно более дружелюбно, – я не жду, что ответишь вот так сразу. Над таким нужно серьезно подумать. Давай вернемся в свои норы, а недели, как думаю, на размышления хватит.

Разбойник расхохотался.

– Недели? За неделю можно ограбить всю Англию. А теперь выслушай мое предложение. Я оставлю тебе жизнь и запрещу другим по тебе стрелять. Ты можешь вволю охотиться в моем Шервудском лесу, но я хочу, чтобы мы не враждовали, а помогали друг другу.

Гай спросил с интересом:

– Как?

– Ты как шериф знаешь, когда приезжают сборщики налогов, а также знаешь, сколько собрали, когда и какой дорогой поедут обратно. Это наши деньги! Я имею в виду, деньги ноттингемских деревень! Они должны остаться у нас, этот прожорливый Лондон все сожрет, сколько ему ни дай!.. Мы сможем честно делиться, деньги и тебе нужны, замок у тебя больно бедный… Подумай, сколько ты можешь купить на эти деньги! Грабить тебе не придется, только сообщай нам, все сделаем сами.

Гай признался:

– Заманчивое предложение. Как подумал о таких деньгах – дух захватило. Но все-таки между нами есть разница. Нет, не в том, что ты простолюдин, а я – рыцарь, церковь говорит, все равны перед Богом… Разница в том, что я постоянно думаю об интересах Англии, а ты даже не знаешь, что это. Тебе знакомы только свои две-три деревни, ты готов отстаивать их интересы, а непонятная какая-то Англия, да пошла она к чертям… Верно? Так вот, твое предложение меня не заинтересовало. А над моим подумай.

В ответ раздалось злое:

– Будь здоров, шериф! В следующий раз встретимся иначе!

Зеленая масса кустарника на миг колыхнулась, словно стоячая вода старого болота, в которую бросили камень, и снова все затихло.

Гай повернул коня, Беннет и Дарси держатся в десятке ярдов, настороженные и готовые пустить коней ему на помощь.

– Чего приехали? – буркнул он.

Беннет сказал скептически, проигнорировав вопрос, который не требует ответа:

– Смотрел я на вас, ваша милость, и даже неловко стало…

– Чего?

– Да за вас неловко, – пояснил он. – Вы так распинались о пользе для страны, о необходимости налогов! Все равно что уговаривали бы волка не есть мяса, а перейти на траву.

Гай посмотрел на него этим самым волком.

– Думаешь, – рыкнул он, – сам не знаю?

– Так… зачем?

– Там, за кустами, прятались с десяток головорезов, – объяснил он, – и все держали меня на прицеле. Я говорил для них. Вдруг кто-то одумается, бросит разбойничать и вернется к мирному труду?

Дарси бросил на него короткий взгляд и тут же уронил, а Беннет спросил чуточку удивленно:

– И что… в самом деле в это верите?

– Верю, – ответил Гай. – И потому, когда пойдем выжигать эти осиные гнезда, я буду чист перед Господом, я же предупреждал!

Беннет поглядывал на него искоса, словно неловко видеть чистое прекрасное лицо крестоносца, одухотворенное просветленной великой идеей.

– Да, – пробормотал он, – да… главное, чтобы совесть была чиста… Или чтоб мы верили, что чиста…

Глава 14

Он облачился в полные рыцарские доспехи монастырской выделки, Беннет затянул ремни на спине, укрыл щитками и, отступив на шаг, охнул в восторге. Новенькие доспехи сияют, как яркое солнце, а подогнаны лучше, чем чешуя на крупной рыбе.