О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Гай поинтересовался:

– Я уже арестован?

Начальник охраны посмотрел на него с высокомерием верблюда самого Саладина.

– В королевский замок иначе не входят!

– Ротервуд… – пробормотал Гай, – королевский?

– Летняя резиденция его высочества, – объяснил командир. – Идите вон по этому коридору, там комнаты для гостей. Если вы по вызову, то ждите, когда за вами придут.

Хильд сказал бодро:

– Спасибо! Пойдемте, ваша милость.

– Чему так радуешься? – спросил Гай.

– А что не сразу в тюрьму, – объяснил Хильд. – Еще оправдываться позволят!

– Но не дадут, – буркнул Гай.

В конце коридора их встретили старшие слуги, помогли расположиться и объяснили, что ждать им придется не очень долго, судьи разбирают хоть и по десятку дел в день, но не затягивают, стараются все делать быстро.

Оставшись наедине, Хильд заметил озабоченно:

– А вот это мне и не нравится. Наше дело будет в конце дня, судьи устанут, станут раздражительными, а приговоры будут все суровей и жестче.

– У нас нет выбора, – отрезал Гай.

– Может, прикинуться больными?

– А утром, – спросил Гай язвительно, – выздороветь?

– Ну и что, – отпарировал Хильд. – В судебной практике все уловки хороши.

– Я не адвокат, – сказал Гай, – я рыцарь.

Им принесли пообедать, а потом почти сразу сэра Гая, ноттингемского шерифа, пригласили в зал заседаний. Он собрался с духом и пошел гордо и прямо, стараясь не выказывать то, что чувствует, когда приближается к массивной металлической двери, у которой замерли королевские гвардейцы.

Под зал суда отвели холл на первом этаже, он самый огромный, декорирован красными полотнищами и обилием щитов на стенах, длинный стол на помосте и два десятка лавок для публики, но их недостает, люди толпятся и под стенами.

Глава 18

Гай прошел по освобождаемому для него проходу, с обеих сторон злорадно шушукаются, он успел уловить пару язвительных реплик насчет того, что отсюда только в Тауэр, а дальше на плаху, но держал голову прямо, вышел к помосту и остановился, не дожидаясь, когда к нему шагнет королевский стражник и скажет, что дальше запрещено.

За столом пятеро судей, у всех усталый и помятый вид, а главный королевский судья, грузный человек с одутловатым синюшным лицом, явно обременен кучей болезней, порылся в бумагах и сказал скрипучим голосом:

– Шериф Гай Гисборн?

– Да, ваша честь.

– Шериф, – сказал судья, – вы находитесь на выездной сессии королевского суда, отнеситесь со всем уважением. На вас поступила жалоба в превышении полномочий.

– От кого? – спросил Гай.

– От баронов Леергука, Антиберга и виконта Генста, – объяснил судья.

– Но… я с ними не ссорился, – ответил Гай в растерянности.

– Это не важно, – сказал судья. – У них есть право и обязанность сообщать о злоупотреблении местных властей.

Гай возразил:

– Я не местная, я представитель центральной власти!

– Это тоже не важно, – сказал судья веско, – что вы можете сказать в свое оправдание?

– Невиновен, – ответил Гай. – И вообще… в чем конкретно меня обвиняют?

– Покушение на жизнь барона Тошильдера, – сказал судья, – и убийство его сына с оруженосцем. Давление на графа Ингольфа, которого вы сумели заставить уплатить вам лично огромную сумму!

– Эта сумма занесена в ведомость, – возразил Гай, – я себе не взял ни копейки!

– Проверим, – пообещал судья, – однако что насчет превышения полномочий?

Гай сказал с твердостью, которую сам не ожидал от себя:

– Ваша честь, я чего-то недопонимаю… У меня показания всех крестьян, которые наблюдали за происходящим, когда барон Тошильдер со своими людьми топтал их поля, а это около сорока человек! Вам этого недостаточно?

Генеральный судья замялся, но его помощник справа, явно более расторопный, сказал быстро, перехватывая у лорда инициативу:

– Мы пока не рассматриваем вопрос, кто на кого напал, и не спровоцировали ли вы стычку сами неправомерными словами или действиями…

– Но крестьяне…

Судья прервал, повысив голос:

– Крестьяне могут не улавливать некоторые тонкости.

– Например? – спросил Гай, не утерпев. – Вы считаете крестьян менее дееспособными, чем бароны?

Судья произнес строго:

– Не дерзите, сэр Гай. Вы могли оскорбить барона Тошильдера и его людей, но не прямо, что доступно пониманию крестьян, а… иначе, вот почему он и вспылил! Но я повторяю, мы это пока не рассматриваем, сейчас всех моих коллег интересует более насущный вопрос…