О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Ему подчиняются, потому что он спасает их от опасностей, но как отказаться, когда от тебя в лес убегает молодая и сочная, тряся выменем и колыхая двумя аппетитными половинками толстого зада?

Потом, когда они садились на коней, женщины в изорванных платьях, через которые у обеих просвечивает голое исцарапанное тело, исступленно кричали вслед:

– Чтоб вы все передохли, английские ублюдки!.. Да чтоб вас Господь покарал за все муки, что вы принесли в наши земли!..

Гисборн хмуро молчал, Армстронг тоже отводил взгляд, а Сэм ответил громко:

– Не противились бы законным требованиям нашего короля, никто бы вас и пальцем не тронул! А раз не признаете прав Ричарда Львиное Сердце…

Однако в его голосе звучал стыд за содеянное, а Нил пробормотал, что ну ладно, чего ж там, они же француженки, у них все это просто, как сопли вытереть…

Глава 3

Словно гневаясь, небо заволокло тучами, налетела гроза, быстрая, короткая, но мощная. Дороги мгновенно развезло, но, к счастью, гостиницы здесь на каждом шагу, здесь уже английские земли. Армстронг с облегчением увидел одну такую на развилке дорог, пустил коня вскачь, а во дворе соскочил на землю и набросил повод на крюк коновязи.

– Уже вечер, – сказал он, опережая Гисборна, – заночуем, а за ночь земля подсохнет!

Гисборн смолчал, чем ближе к Англии, тем меньше с ним считаются, что вообще-то его устраивает, хоть и малость задевает. Ладно, пусть, за одного себя отвечать легче, чем за десяток недисциплинированных остолопов.

В харчевне пусто, хозяин обрадовался гостям, начал таскать на стол самое лучшее, Сэм и Нил все больше входили в роль богатых господ, платили щедро, заказывали вино и женщин, но, увы, женщин в гостиницах нужно искать только в больших городах, а здесь всего лишь придорожный постоялый двор…

Армстронг важно посоветовал завести, это же добавочная прибыль, после чего пьяно потащился наверх, оступаясь на каждой ступеньке. Гисборн почти не пил, все пытался представить, что ждет его в Англии, а спать отправился позже всех.

Среди ночи проснулся вдруг с сильно колотящимся сердцем, словно его толкнул кто. Такое случалось в Палестине, когда под покровом темноты к ним неслышно подбирались сарацины. Инстинктивно сунул руку под подушку и неслышно потянул на себя нож, полежал, тревожно прислушиваясь к каждому звуку, полная тишина, хотел было повернуться на другой бок и заставить себя спать, как вдруг ноздри уловили чужой запах.

Сердце начало стучать так, что заломило в висках. Он прислушался, затем резко дернулся в сторону, что-то вонзилось в подушку, а он с силой ударил рукоятью ножа в то место, где у сарацина затылок.

Послышался легкий треск, за ним хрип. Он скатился на пол, нащупал меч у изголовья. Через несколько мгновений по лестнице простучали босые подошвы.

Он осторожно вышел в коридор, там слабо теплится огонек в светильнике, зажег от него свечу и вернулся в комнату. На полу стонет распростертый молодой мужик, в руке зажата деревянная рукоять ножа, на лезвии кровь.

– Кто ты? – спросил Гисборн. – Разбойник?

– Вы насиловали Герду и Гизеллу, – прошептал умирающий. – Вы должны умереть…

Гисборн, не отвечая, вбежал в соседнюю комнату. Сэм и Нил застыли в постели в лужах крови с перерезанными горлами, Армстронг на полу, кровь хлещет из него, как из недорезанного кабана.

На Гисборна поднял затуманенный взгляд, бледнеющие губы чуть-чуть шевельнулись.

– Забери наших коней и мешки, – прошептал он. – Господь наказал нас за грехи наши тяжкие…

– Господь милостив, – проговорил Гисборн с трудом, – это война ожесточила наши сердца и сделала нас глухими к страданиям близких. Но Господь все понимает и… простит.

Губы Армстронга чуть дернулись, будто пытался улыбнуться.

– Господи, – услышал Гисборн страстный шепот, – в руки твои предаю душу свою… будь милостив, ибо слаб человек…

Добравшись до Кале, Гисборн с легкостью продал всех четырех коней и добычу, что награбили его соратники, в портах всегда полно подобных скупщиков, и в тот же день взошел на корабль, отправляющийся в Англию.

Вроде бы и крохотный пролив между Францией и Англией, ходят слухи, что некие смельчаки переплывали его без всяких кораблей, но уже на средине его Гисборн ощутил, как за спиной остается солнечная и веселая Франция, а впереди вырастает нечто огромное, мрачное, угрюмое, погруженное в вечный туман…

Когда вдали показался берег, пошел дождь, но не по-французски быстрый и солнечный, а мелкий, тягостный, монотонный, из серых туч, укрывших небо от края и до края.