Ревность волхвов

– Знаешь, моя дорогая, – высокомерно парировала Сухарова, – в любви обычно участвуют два человека. Раз твоя сестренка повелась на моего Вадима, значит, она сама этого хотела. И не надо строить из моего мужа коварного Казанову, а из этой твоей Марфы – овцу невинную. Еще неизвестно, кто кого соблазнил.

– Да ты!.. – воскликнула, приподнявшись, Стелла. – Ты разве знаешь!.. – Однако на этой ноте осеклась, опустилась на свое место и в голос зарыдала.

Света стремительно вскочила, бросилась на кухню и принесла девушке воды. Подала ей стакан и обняла несчастную за плечи.

Леся не растерялась. Она терпеливо ждала, когда порядок будет восстановлен.

Наконец рыдания Стеллы превратились в глухие всхлипывания. Света перестала бормотать ей на ушко слова участия. И тогда сыщица продолжила:

– Я прошу прощения за то, что кого-то вольно или невольно обидела. Но, поверьте, мои слова – ничто по сравнению с тем, что бы вам пришлось испытать, когда бы вас действительно обвинили в убийстве. Поэтому я просто пыталась донести до вас, насколько трудное это дело и от какого груза подозрений многие из вас будут избавлены, когда мы изобличим подлинного убийцу.

– Что нам теперь – в ножки тебе прикажешь кланяться? – пробурчал вполголоса Иннокентий.

Леся прекрасно расслышала его реплику, но никак не отреагировала. Однако слова все-таки задели ее за живое: губы упрямо сжались, щеки вновь зарозовели.

– Но должна сказать, что самые серьезные подозрения в убийстве своего старого друга и партнера, – продолжала она, – с самого начала вызывал Петр Горелов.

Я видел: лицо Жени закаменело.

– У него имелся мотив. Даже, вернее, целый комплекс мотивов. Во-первых – ревность. И вы, Анастасия, – легкий поклон в сторону одной вдовы, – и вы, Евгения, – поклон в адрес второй, – говорили мне, что у Вадима Сухарова была в свое время связь с вами, Женя. И ваш муж Петя – он ведь человек тонкой душевной организации – до сих пор переживал факт измены. Кроме того, похоже, что он всю жизнь завидовал своему другу. Вместе они работали много лет. Начинали с нуля. И Сухаров всегда играл в фирме главные роли. Он управлял коллективом, организовывал работу, рулил финансовыми потоками. В конце концов, его должность звалась «генеральный директор» – в то время как Петр являлся всего-навсего «директором креативным». Я полагаю, что Горелову надоело находиться в тени компаньона. Он хотел стать и формально и фактически первым! Тем паче, что его вклад в дела фирмы тоже неоценим. Он был автором едва ли не всех идей. Мозгом, криэйтером, создателем – но при этом в связке с Сухаровым вечно был ведомым. Мог он, наконец, взбунтоваться и для того, чтобы выйти на главные позиции, убить своего партнера?

Лесю слушали внимательно – можно даже сказать, затаив дыхание. Из глаз Жени выкатились две слезинки. Она смахнула их тыльной стороной ладони. А сыщица раздухарилась и гнала вперед:

– Итак, мог ли Горелов пойти на убийство? Способен ли он убить человека? Следует внимательно рассмотреть личность преступника. Не один из нас слышал здесь разговоры, – Леся впервые за время своей речи посмотрела на меня и слегка улыбнулась, – что у Пети не все в порядке с головой. А многие из нас, жившие с ним бок о бок, могли воочию убедиться в странностях его поведения… Евгения, скажите, – неожиданно обратилась она к Гореловой, – лечился ли ваш супруг от каких-то, м-м, душевных расстройств? Обращался ли к врачам? Состоял ли на учете?

Вопросы застали Женю врасплох, однако она ответила немедленно и не задумываясь:

– Нет, ни к кому Петечка не обращался и ни на каком учете не состоял.

– Тогда почему вы решили, что он психически нездоров?

– Н-ну, я дипломированный врач, и как раз по соответствующему профилю…

– Отлично! Значит, антипсихотические таблетки ваш супруг принимал по вашей рекомендации?

И тут Женя застыла. В ее глазах, казалось, бился вопрос: «Откуда она узнала? Сказать ли правду, или..?» В конце концов моя случайная любовь понурила голову и пробормотала:

– Да, это я их ему предписывала.

– Прекрасно! – Леся еще более воодушевилась – видимо, тем обстоятельством, что ей удался прилюдный допрос свидетеля. – Значит, мы установили, что Петр Горелов – мягко говоря, психически нестабильный человек. Для подобных больных порой характерно бесчувственное и безжалостное отношение к чужим жизням. Стало быть, внутренне он был готов пойти на убийство. Но имелась ли у него возможность совершить преступление? Точнее сказать, даже не одно, а два преступления: одно неудавшееся покушение на своего партнера и второе, увенчавшееся успехом?