И Венера, богиня чувственной любви и красоты, вскинула руки — и исчезла в каскаде ослепительных искр.
Глава двадцать восьмая
Когда Венера материализовалась на кухне у Пии, ее гнев начал угасать. В комнату, заливаясь лаем, ворвалась Хлоя, сразу узнала Венеру, и ее лай мигом перешел в радостное повизгивание, — но потом собака встревоженно заскулила, увидев, как богиня села на пол и разрыдалась. Венера прижала к себе Хлою.
— Венера! Ох боже мой... Что случилось?
В кухню влетела Пия и присела на корточки рядом с богиней любви.
— Он... ненавидит... меня! — прорыдала Венера.
— Ну, милая... он не может тебя ненавидеть! Никто не в силах тебя ненавидеть. Ну-ка... Сядь вот сюда, к столу.
Пия мягко спихнула Хлою с колен богини любви и помогла Венере подняться на ноги.
— Нет... нет... — Венера всхлипывала, садясь на свое обычное место за кухонным столом Пии. — Тут уж ничего не поделаешь... Пия, он больше не хочет меня, после того как узнал, что я богиня!
Пия уже ставила перед ними чашки с горячим кофе.
— Расскажи мне все по порядку. И воспользуйся льняной салфеткой вместо «клинекса». Так будет лучше.
Пия внимательно слушала Венеру, подробно рассказывавшую о сцене, происшедшей между ней и Гриффином; богиня время от времени всхлипывала и бормотала себе под нос что-то о том, как глупы иной раз бывают мужчины. Закончив рассказ, богиня любви высморкалась и вытерла глаза. Пия не произнесла ни слова. Она встала и принесла из холодильника нечто длинной и плоское, завернутое в алюминиевую фольгу.
— Это мой аварийный запас черного бельгийского шоколада. Съешь его. Очень помогает.
Венера судорожно кивнула, отломила кусочек шоколадной плитки, и темная сладость растаяла у нее во рту, пока она прихлебывала чудесный кофе, приготовленный Пией.
— Ты права... — Богиня шмыгнула носом. — Действительно помогает.
— Вот и хорошо. Так. Во-первых, я действительно очень зла на Гриффина. Он вел себя как настоящая ослиная задница.
— Думаю,« Smart Bitches» назвали бы его словечком покрепче. Ну, что-нибудь вроде...
Венера немного помолчала, думая и посасывая шоколад.
— Чертов дурнозадый кривочленный торговец шлюхами... или, может быть, задбургер.
— Ты права. Они отлично ругаются. Давай будем называть его кривочленным задбургером. Это получше, чем просто «ослиная задница».
— Согласна, — кивнула богиня любви.
— Итак, мы всерьез разгневаны на него, но все равно я не думаю, что ты должна от него отказаться.
— Но мне придется, Пия! Я ведь не могу стать кем-то другим, да если бы и могла, не стала бы меняться.
— Видишь ли, я думаю, что он просто был потрясен, и именно потому так ужасно отреагировал. Когда он немножко подумает о том, каким он был идиотом... — Венера, вскинув брови, посмотрела на Пию. — То есть каким он был кривочленным задбургером, он очень об этом пожалеет и принесет извинения и изо всех сил постарается вернуть тебя.
— Но ты ведь не отвергла Вулкана, когда узнала, что он — бог огня.
— Ну, это вообще-то не слишком честное сравнение. Я ведь к этому времени уже успела подружиться с тобой, так что вроде как привыкла к мысли, что по Талсе разгуливают бессмертные.
Богиня любви покачала головой.
— Он сказал, что не уверен даже в том, что мы принадлежим к одному виду. Не знаю, смогу ли я ему это простить.
— Ты любишь его?
— Да, — тихо ответила Венера.
— Тогда, думаю, ты научишься его прощать.
— Я не знаю. В каком-то смысле он ведь прав. Между нами всегда будет висеть эта тема — «смертные-бессмертные». Когда он постареет и сгорбится, я останусь прежней. Я же вечно буду выглядеть вот так.
Пия внезапно побледнела, и Венера только тогда поняла весь смысл сказанного ею. Богиня поспешно взяла Пию за руку.
— Но ты должна знать, что я все равно буду любить Гриффина, даже тогда, когда он станет старым и сгорбленным, а когда он умрет, я буду вечно оплакивать его смерть и свято хранить память о нем. Как и Вулкан о тебе.
— Я понимаю. По крайней мере, мне кажется, что понимаю. Но это сильно обескураживает и более чем пугает — когда начинаешь думать о том, что любишь существо, которое никогда не состарится... и никогда не умрет.
— Но у тебя достает храбрости по-прежнему любить Вулкана.
— Не думаю, что это можно назвать храбростью, но... да. Я все равно его люблю.
— А вот Гриффин не так храбр, как ты. Или, что, наверное, будет ближе к истине, он любит не так сильно, как ты.