Ночь над водой

Решив наконец, как ей действовать, она быстро надушилась — затылок, грудь, чуть-чуть плечи — и вышла из дамской комнаты. Диана чарующе улыбалась и выбрасывала вперед стройные коленки, когда шла по проходу обратно, и удовлетворенно ловила на себе плотоядные взгляды мужчин и недовольные — их спутниц. «Пусть завидуют, пусть восхищаются и ненавидят, все равно я здесь самая красивая, и Лулу Белл это знает», — думала она.

Вернувшись в свой отсек, она не стала сразу садиться на место, а свернула в купе налево, кокетливо нагнулась прямо над сидящим на кушетке молодым человеком и сделала вид, что засмотрелась в его иллюминатор. Он поднял голову и улыбнулся ей широкой улыбкой.

Она ответила ему томным взглядом, затем обиженно сложила губки.

— А у вас здесь лучше видно. Прелестный вид, правда?

— Пожалуй, — сказал он и при этом опасливо взглянул на мужчину напротив. Диане даже показалось, что там сидит его опекун или наставник.

— Вы путешествуете вместе? — обратилась она к обоим мужчинам.

— Да, — быстро отреагировал лысый «наставник», — мы, можно сказать, компаньоны. — Он протянул ей руку. — Оллис Филд.

— Диана Лавси. — Она нехотя пожала протянутую ладонь с крупными и не очень чистыми пальцами (Диана ненавидела, когда люди не следят за ногтями), потом опять повернулась к молодому.

— Фрэнк Гордон.

Оба они были американцами, но на этом их сходство кончалось. Фрэнк Гордон резко отличался от соседа: великолепная одежда, в воротнике — красивая булавка, из нагрудного кармана торчит шелковый платок. Вблизи можно ощутить тонкий запах одеколона, густые кудрявые волосы блестят.

— Где это мы сейчас летим? — спросил он. — Еще над Англией?

Диана снова наклонилась и выглянула в иллюминатор, на нее пахнуло дорогими французскими духами.

— Думаю, мы где-то рядом с Девоном, — ответила она с апломбом.

— А вы сами откуда?

Она присела.

— Из Манчестера. — Краем глаза Диана заметила пораженный взгляд Марка, который смотрел на них во все глаза, и продолжила разговор с Фрэнком: — Это на северо-западе Англии.

Напротив них Оллис Филд зажег сигарету. Диана откинулась на спинку дивана, медленно положила ногу на ногу.

— Я родом из Италии, — мечтательно произнес Фрэнк. «Но в Италии же у власти фантасты», — подумала Диана.

— Вы считаете, что Италия вступит в войну? — ни с того ни с сего, просто чтобы продолжить разговор, спросила она.

Фрэнк отрицательно покачал головой.

— Итальянцы не хотят войны.

— Полагаю, никто ее не хочет, ни один народ, и все же люди воюют.

Трудно по внешнему виду догадаться, кто он, ее собеседник. Ясно, что с деньгами у него все в порядке, но вот с образованием, кажется, туговато, по речи не скажешь, что он высокообразованный человек. Большинство мужчин в разговорах с ней всегда стремились показать свою эрудицию, из кожи вон лезли, чтобы произвести впечатление на хорошенькую молодую женщину, а этому, похоже, все равно. Она перевела взгляд на его компаньона.

— А вы как думаете, мистер Филд?

— Понятия не имею, — ответил он с раздражением.

— Не знаю, может, вам, мужчинам, виднее, но мне кажется, что война — средство, благодаря которому нацистские бонзы ловко отвлекают простой народ от собственных проблем, манипулируют сознанием масс.

Она в очередной раз взглянула на Марка и, к своему разочарованию, увидела, что он все так же живо болтает с Лулу, оба смеются, как два нашкодивших школьника. Диана закусила губу. Что, черт побери, с ним происходит, в самом деле? Мервин уже давно разбил бы бедняге Фрэнку нос.

Она повернула голову к своему новому американскому знакомому и хотела было попросить его рассказать о себе поподробнее — где живет, чем занимается и так далее, — но тут вспомнила, что не сможет долго выслушивать глупые ответы, которые ее абсолютно не интересуют. В итоге Диана промолчала. Ее выручил стюард Дейви, который принес ей шампанское и бутерброд с черной икрой. Она воспользовалась этим обстоятельством, извинилась и пересела на свое место. На душе скребли кошки.

Какое-то время она невольно прислушивалась к Марку и Лулу, со злостью отмечая про себя, что эти двое щебечут, как голубки. Но скоро чужой разговор наскучил ей, она стала думать о себе. Может, не стоит негодовать на Марка и расстраиваться так насчет Лулу? Марк любит только ее одну, а сейчас просто увлекся, нахлынули воспоминания — студенческие годы и все такое. Неужели не понятно? Нет повода волноваться и относительно дальнейшей жизни в Америке, дело сделано, хватит сомнений. Мервин, кстати, уже прочел ее записку. Глупо терять уверенность из-за сорокапятилетней грымзы с крашеными соломенными волосами. Она научится жить по-американски, будет пить их напитки, слушать радиопостановки, переймет их манеры. Скоро у нее появится еще больше друзей, чем у Марка, — она сумеет привлечь к себе людей, быть в центре внимания.