Последний тайник

19

— Ну и что вы о нем думаете, профессор? — спросила Кассандра.

— Странный документ, — ответил профессор, не отрывая взгляда от лежащего под стеклом пергамента. — Я не понимаю его смысла.

— В нем нет никаких упоминаний ни о сокровищах, ни о важных открытиях, ни даже о картографии, — вздохнула Касси. — Это всего лишь завещание.

— Кроме того, это завещание было составлено в 1432 году, то есть примерно через столетие после смерти Раймунда Луллия. Мне даже непонятно, с какой стати оно вообще оказалось на этой выставке.

Хотя я два раза прочитал перевод документа и тоже ничего не понял, внутренний голос подсказывал мне, что в нем заключен какой-то скрытый смысл. Завещание датировалось июлем 1432 года, было заверено нотариусом и подписано неким Хайме Рибесом, о котором никто из нас троих никогда раньше ничего слышал. Однако документ этот находился в самом центре зала, и десятки других рукописей, выставленных на соседних стендах, казались всего лишь маленькими планетами-спутниками, вращающимися вокруг гораздо более крупной планеты. Завещание было написано на португальском языке и гласило о передаче по наследству имущества и различных прав некоему бенефициару, по-видимому ребенку и, скорее всего, мальчику. Единственное, что имело в нем, как мне показалось, хоть какое-то отношение к картографии, так это упоминание о Крескесе, создателе того самого Каталанского атласа, которым я несколько часов назад любовался в кабинете Луиса Медины. Подписавший завещание Хайме Рибес упоминал Крескеса в каком-то странном контексте, представлявшем собой что-то вроде стишка-загадки, размещенного в самом конце завещания:

• Fugin l’alumne del magistro
• Arribà a las més humild vila
• E sota la yum d’en petit Cresques
• Guardà el camí del Brau
• A la negra Allexandría.

— Это написано не на португальском, — сказал я, нарушая воцарившееся было молчание, — а на старокаталанском.

— Что вполне логично, потому что Хайме Рибес, вероятно, был каталонцем, — заметил профессор. — Но почему тогда весь остальной текст написан на португальском? Вот этого я не понимаю.

— Мне кажется, что если в этом документе и есть что-то интересное для нас, то оно заключено в самом его конце, а именно в этих пяти строчках, — вмешалась Кассандра. — Во-первых, они слишком сложны для понимания, чтобы быть детской загадкой, а во-вторых, в них есть упоминание о Крескесе, и это наталкивает меня на мысль, что здесь есть какой-то подтекст.

— Вполне можно допустить, что именно так считал и человек, собравший эту коллекцию, — сказал я, — иначе данная рукопись не находилась бы сейчас в центре зала. Кроме того, уже сам факт, что этот документ явно отличается от других экспонатов, свидетельствует о том, что он имеет какое-то особое значение.

— «Убегая от учителя, ученик… — начал читать перевод рукописи профессор Кастильо, делая паузы между строчками, — прибыл в самый убогий город… и под светом маленького Крескеса… сберег путь Быка… в черной Александрии».

Затем он поднял глаза и, посмотрев на нас с Кассандрой, спросил:

— Вам это о чем-нибудь говорит?

Получив в ответ лишь наше гробовое молчание, он вздохнул и снова склонился над стендом.

— Мне кажется, — сказала Касси, зевая и потягиваясь, — что если эрцгерцог действительно изучал этот документ много-много лет и, насколько нам известно, так и не сумел его расшифровать, а значит, не смог добраться до сокровищ, то нам вряд ли удастся разгадать смысл данных строк за те полчаса, которые имеются в нашем распоряжении. — Она снова зевнула и добавила: — Тем более что мы устали и умираем от голода.

— Ты абсолютна права, моя дорогая, — согласился профессор. — Нам лучше возвратиться в гостиницу. Мы можем приехать сюда завтра и поразмыслить над этой загадкой уже на свежую голову.

— Возможно, в этом не будет необходимости, — сказал я и, отвечая на немой вопрос, читавшийся во взглядах Кассандры и профессора, которые тут же уставились на меня, пояснил: — Думаю, у них здесь должны быть копии всех документов. Давайте еще разок воспользуемся авторитетом Луиса Медины и попросим монаха дать нам кое-какие копии.

В этот самый момент, словно бы нас подслушивали, раздался голос монаха:

— Вы нашли то, что искали?

— Возможно, что и нашли, — ответил я, поворачиваясь. — Нам хотелось бы знать, нет ли у вас тут копий выставленных на стендах документов.