Ковбой

— С агентурой? — подхватил Бестужев. — Расписание поездов, идущих со стороны Ныо-Йорка, я выучил назубок. Если они и нагрянут, то непременно поездом, я так прикидываю. Вряд ли станут, подобно нам, тащиться в повозках — к чему? Никакого громоздкого багажа у них не будет. Я заагентурил с дюжину местных мальчишек, сорванцов уличных. Из немецких семей — в этих краях обитает немало немцев, и мне было легко договариваться. Мальчишки, босс. Им такие поручения нравятся сами по себе, а если еще вдобавок платят деньги… Я им как следует растолковал, кого следует считать подозрительными — компания мужчин, путешествующих вместе, одетых достаточно просто, ничуть не похожих на людей из общества. Наш противник, я полагаю, будет выглядеть именно так, мы это обсуждали… В общем, мальчишек я разбил на несколько смен, так, чтобы любой пришедший поезд оказался под наблюдением. В случае чего они порасспросят тех извозчиков, что постоянно выезжают к поездам. До железнодорожной станции три мили (он уже малость понаторел в здешних местах), дорога делает большой изгиб, да и извозчики не склонны скакать галопом. Если напрямик, через лесок и холмы пуститься бегом… Что это для проворного мальчишки? Путь менее чем в милю длиной. Мы будем знать заранее и успеем приготовиться к встрече. 

— Неплохо…

— Единственное, что меня самую чуточку беспокоит — соседний город, — признался Бестужев. — Большой по здешним меркам город, с населением тысяч в десять… Мальчишки говорят, там найдется немало темных людишек, которых человек опытный сможет быстро разыскать и нанять для какой-нибудь не особенно сложной и серьезной уголовщины. Здесь-то таких, пожалуй, и не найдешь, очень уж патриархальное местечко… До города десять миль. Если нанятые там головорезы сядут на коней… Я устроил и наблюдение за дорогой, но пешком коня не обгонишь…

Голдман задумался, пожевал губами:

— Ну, это уж вы как-то… Чересчур. Орава головорезов верхом на конях врывается в тихий городишко… Это слишком уж кинематографично. Мы, в конце концов, не на Западе, это гам, поговаривают, такое еще кое-где в ходу. Те, из синдиката, предпочитают менее романтичные приемчики.

— Значит, мне снять наблюдателей за дорогой?

— Э-э… Пожалуй, оставьте. Если они не обходятся слишком дорого.

— Ну что вы, босс.

— Тогда оставляйте и этих, — решительно распорядился Голдман. — Лишняя предосторожность не помешает, если она обходится недорого. Я рассчитываю здесь снять шесть фильмов, это выйдет не плохой капиталец, так что следует исключить всякие случайности. Ведь нюхом чую! — вырвалось у него. — Не оставят эти акулы нас в покое!

— Встретим, — спокойное казал Бестужев.

— Хорошо вам говорить… — сварливо протянул Голдман. — Не вы ведь свои денежки вкладываете во все это. А знаете, сколько расходов? Приходится платить даже за…

Он глянул поверх плеча Бестужева, поднял брови, лицо выразило явное удивление. На всякий случай держа руку поблизости от кобуры, Бестужев оглянулся — и не усмотрел ничего угрожающего. А вот удивиться было с чего: у их столика стоял запыхавшийся Мейер, едва переводивший дыхание. Сколько Бестужев его знал, Мейер не то что бегать, а и ходить-то быстро не особенно любил…

— Синдикат? — нахмурился Голдман.

— Э? Аа… Нет, при чем тут синдикат… — Мейер похлопал Бестужева по плечу. — Михаил, я вас умоляю, подождите у стойки, нам с Сэмюэлем нужно поговорить…

Пожав плечами, Бестужев подхватил недопитую кружку и отошел к стойке: хозяин — барин… Он, подобно Голдману, был удивлен не на шутку: Мейер, для которого обычно подвигом считалось произнести более пяти слов подряд, плюхнулся на стул, склонился к партнеру и что-то форменным образом затараторил! Именно так, обрушил целый поток слов.

Похоже, в них содержалось мало приятного для Голдмана — тот хмурился, поджимал губы, явно пытался что-то возражать, но малоразговорчивый обычно Мейер прямо-таки напирал, не слушая никаких прекословии, яростно жестикулировал, яростно шептал с совершенно несвойственной ему экспрессией, чуть ли не за галстук хватал…

Наконец Голдман встал, сделал энергичный жест:

— Пойдемте, Михаил.

— Я умываю руки! — вскрикнул Мейер. — Я сто раз говорил…

— Ладно, ладно… — с кислым видом отозвался Голдман, не оглядываясь на него. — Посмотрим…

Бестужев поставил кружку на стойку и двинулся следом за нанимателем. Расплачиваться он и не подумал — все записывалось на счет Голдмана. Мейер остался за столиком, поднял руку, призывая бармена.