Эрагон. Возвращение

Эрагон протянул к коню руку, и тот фыркнул, раздувая ноздри, обнюхал его ладонь и даже коснулся ее носом. Фолквир не возражал, когда Эрагон ласково погладил его по густой гриве.

— Хорошо, — сказал Нари с довольным видом и занялся Ориком.

Когда Эрагон сел верхом на Фолквира, Сапфира подошла ближе, и стало видно, что она еще не до конца пришла в себя после этой тревожной ночи.

«Еще только один день», — утешил ее Эрагон.

«Понимаешь… — дракониха помолчала. — Под воздействием эльфийской магии мне в голову пришли странные мысли… Раньше я все это считала весьма мало значимым, но теперь в моей душе точно выросла гора черного ужаса. Ведь каждое существо — чистое и прекрасное или же грязное и ужасное — всегда может найти себе пару среди своих соплеменников. А у меня такой пары нет и не будет. — Сапфира вздрогнула и зажмурилась, точно от боли. — Я совершенно одинока!»

Эта трагическая речь напомнила Эрагону, что Сапфире всего лишь немногим больше восьми месяцев. Теперь, правда, это уже почти никак не проявлялось — благодаря наследственным инстинктам и древней памяти предков, — и все же дракониха была, возможно, еще более неопытна в вопросах любви и продолжения рода, чем сам Эрагон с его робкими попытками ухаживать за девушками в Карвахолле и Тронжхайме. Жалость охватила Эрагона, и он постарался подавить ее, прежде чем это почувствует Сапфира. Она наверняка отнеслась бы к подобной жалости с презрением: ведь жалость и сочувствие никак не могли решить ее проблем. И Эрагон не нашел ничего лучше, чем сказать:

«Но ведь у Гальбаторикса есть еще два драконьих яйца. Помнишь, во время нашей встречи с Хротгаром ты сама говорила, что хотела бы спасти эти яйца. Если мы сумеем…»

Сапфира с горечью фыркнула:

«На это могут понадобиться годы! И даже если нам удастся добыть эти яйца, нет никакой гарантии, что они, во-первых, проклюнутся, а во-вторых, окажутся зародышами мужского пола. И я совершенно не уверена, что молодые драконы подойдут мне как партнеры. Видно, судьба отвернулась от моего народа и обрекла его на исчезновение!»

Она в отчаянии хлестнула хвостом, сломав при этом небольшое деревце. Казалось, она вот-вот расплачется.

«Ну, что я могу сказать? — Эрагон был искренне встревожен ее отчаянием. — Нельзя оставлять надежду, правда? Все-таки у тебя еще есть возможность найти себе супруга, но нужно быть терпеливой. Даже если с теми яйцами, что хранятся у Гальбаторикса, ничего не получится, драконы непременно должны существовать и где-то еще — в других, неведомых странах, как люди, эльфы и даже ургалы. Как только мы будем свободны от наших обязательств перед варденами, я помогу тебе отыскать их, хорошо?»

«Хорошо, — вздохнула Сапфира и, откинув голову назад, выпустила вверх облачко белого дыма, медленно растаявшее в ветвях деревьев. — Мне просто нельзя было распускаться и позволять чувствам командовать разумом».

«Ерунда! Нужно быть из камня, чтобы ничего не почувствовать, когда они ТАК поют. Но обещай, что не будешь думать об этом, когда ты одна».

Она внимательно посмотрела на него сапфировым глазом:

«Не буду».

У Эрагона сразу потеплело на душе; он чувствовал, как Сапфира благодарна ему за поддержку, и ласково погладил ее по щеке.

«Ступай, ступай, маленький брат, — прошептала она, — мы с тобой увидимся позже».

Эрагону страшно не хотелось оставлять ее в таком состоянии, и он весьма неохотно последовал за Ориком и эльфами на запад, в самое сердце Дю Вельденвардена.

Он долго думал над словами Сапфиры и наконец решил посоветоваться с Арьей. Та нахмурилась и сказала возмущенно:

— А это — одно из самых больших преступлений Гальбаторикса! И я не знаю, существует ли решение этой проблемы. Но надеяться нужно. Мы должны надеяться!

ГОРОД В СОСНОВОМ ЛЕСУ

Эрагон так долго пробыл в лесах Дю Вельденвардена, что начал уже скучать по просторным лугам, по возделанным полям и даже по горам; ему надоели бесконечные стволы, ветви, закрывающие небо, и жидкий подлесок. Его полеты с Сапфирой не давали никакой надежды на то, что этот лес когда-нибудь кончится, — и сверху они видели лишь бескрайнее зеленое море густой растительности.

Довольно часто ветви над головой смыкались так плотно, что невозможно было сказать, в какой стороне солнце всходит и в какой садится. Уже одно это в сочетании с неизменным пейзажем вокруг вызывало у Эрагона стойкое ощущение того, что они напрочь заблудились в этом лесу, хотя Арья и Лифаэн сто раз уже пытались его успокоить, указывая на стрелку компаса. «Если бы не эльфы, — думал он, — я бы, наверное, блуждал по Дю Вельденвардену до конца жизни безо всякой надежды когда-либо вырваться на свободу!»