Эрагон. Возвращение

Дарммена сменил Хорст, который коротко и ясно изложил результаты поисков судна: подходящих судов в Нарде сейчас нет, рабочий в порту порекомендовал им Кловиса, и они заключили с ним сделку. Однако же стоило Хорсту произнести слово «барка», как все встревожились. Недовольные крики заглушили голос кузнеца, а Лоринг, выйдя вперед, велел всем умолкнуть и с презрением заявил:

— Значит, барки? Мы не желаем плыть на каких-то вонючих барках! — И он сердито сплюнул, а люди снова зашумели, поддерживая его.

— Да заткнитесь вы все! — вскочил Дельвин. — Нас ведь услышат — такой вы гвалт подняли! — Сразу же установилась полная тишина; слышно было лишь, как потрескивает костер. Помолчав для порядка, Дельвин снова заговорил, но уже значительно тише: — Я согласен с Лорингом. Барки для нас не годятся. Они слишком медлительны и уязвимы. А мы на них будем сбиты в кучу, как скот, не имея даже крыши над головой. Я уж не говорю о чем другом. И невесть сколько времени все это продлится. Хорст, у тебя Илейн вот-вот родит. Неужели ты ее, как и других, кто слаб или болен, заставишь на открытой палубе торчать? Под палящим солнцем, неделями!

— Над палубой можно натянуть просмоленную парусину, — спокойно ответил Хорст. — Этого, конечно, маловато, но парусина все же защитит нас от солнца и дождя.

Сквозь невнятный ропот толпы прорвался громкий голос Биргит:

— У меня есть и другие соображения. — Люди раздвинулись, и она вышла к костру. — Как насчет тех двух сотен, которые придется уплатить этому Кловису? После того как Дарммен и его братья уже немало потратились на провизию, денег у нас осталось совсем мало, а если мы еще две сотни отдадим, так и вовсе без гроша останемся. Мы ведь не горожане, и наше богатство не в деньгах, а в скотине да в земле. Но земля наша пропала, а от скотины почти ничего не осталось. Даже если мы в пиратов превратимся и угоним эти барки, то в Тирме-то на что нам себе еду покупать? И чем оплатить проезд на юг?

— Сейчас для нас важнее всего добраться до Тирма, — пророкотал Хорст. — Вот окажемся там, тогда и будем беспокоиться о том, как нам быть дальше. Вполне возможно, придется прибегнуть и к самым крайним, весьма жестоким мерам.

Костлявое лицо Лоринга насмешливо сморщилось.

— Жестоким? Ты что это хочешь сказать? Разве наш путь сюда не был жестоким? А вся эта затея с бегством? В общем, что бы ты ни говорил, а я на этих дерьмовых барках не поплыву! Нет уж! После такого страшного пути через Спайн! На таких барках только скот да зерно перевозят, а нам обычный корабль нужен, с каютами и койками, чтобы можно было нормально спать. Почему бы не подождать еще неделю-другую, пока в порт не вернется какое-нибудь приличное судно? Вот тогда мы его и зафрахтуем. Что тут такого плохого? Или можно еще… — Лоринг еще с четверть часа доказывал недопустимость плавания на барках; его поддерживали Тэйн и Ридли.

Но все разговоры разом смолкли, когда Роран наконец встал и выпрямился во весь рост. Люди, затаив дыхание, смотрели на него, ожидая еще одной пылкой пророческой речи, но он сказал лишь:

— Либо плывем в Тирм на барках, либо идем пешком.

Повернулся и пошел спать.

УДАР МОЛОТА

Луна стояла высоко, когда Роран выполз из палатки, которую делил с Балдором, и тихо пробрался к стоявшему на часах Олбриху, которого должен был сменить. Олбрих шепнул, что все в порядке, и тут же ушел.

Роран вложил в лук стрелу и на всякий случай приготовил еще три стрелы с гусиным оперением, завернулся в одеяло и прикорнул под скалой. Отсюда ему было хорошо видно и лагерь, и то, что происходит внизу, у подножия темных холмов.

По старой привычке Роран разделил местность на воображаемые квадраты и последовательно — примерно по минуте — наблюдал за каждым из них, чтобы тут же вскочить при малейшем проблеске огня на равнине или при появлении еще каких-либо опасных признаков. Вскоре он, правда, настолько увлекся размышлениями по разным поводам, что уже почти и не помнил, что стоит на часах. Да и спать хотелось ужасно. Пришлось даже укусить себя изнутри за щеку, чтобы согнать дрему и хоть немного сосредоточиться. Ночь была очень теплая, в такие ночи особенно трудно не заснуть на посту…

Хорошо еще, что не выпало дежурство перед самым рассветом, думал Роран. Потому что, когда выпадает последняя предутренняя смена, уснуть все равно невозможно, и весь день потом чувствуешь себя разбитым.

Дохнул ветерок, шевельнул волосы, коснулся ушей и шеи, и по спине у Рорана отчего-то пробежали мурашки, точно в предчувствии зла, уже стоящего за спиной. Это неожиданное легкое прикосновение даже слегка испугало его: его охватила странная уверенность, что и ему, и всем остальным в лагере грозит смертельная опасность. Он вздрогнул от этой мысли, и сердце тяжело забилось в груди. Ему вдруг захотелось сбросить с себя одеяло и убежать куда глаза глядят, бросив всех.