Эрагон. Возвращение

Когда Эрагон достаточно подрос и стал понимать, что он приемыш, его начал терзать вопрос о том, кто его отец и почему мать оставила его в семье своего брата Гэрроу и его жены Мэриэн. И вот, наконец, он получил ответ на эти вопросы — да еще из столь неожиданного источника и при столь неблагоприятных обстоятельствах! Он чувствовал, что ему могут понадобиться месяцы, а может, и годы, чтобы смириться с подобным открытием.

Эрагон всегда считал, что обрадуется, узнав, кто его отец, однако же, выяснив это, ощутил лишь ужас и отвращение. В детстве он частенько развлекался, воображая, что его отец — человек великий и важный, которому просто дела не позволяют встретиться с сыном. Однако уже тогда он догадывался, что, скорее всего, это совсем не так. Но ему и в голову не приходило — даже в самых фантастических мечтаниях! — что он может оказаться сыном Всадника. Да еще и одного из Проклятых!

И вот его мечты превратились в настоящий кошмар.

«Я сын монстра, чудовища… Мой отец был одним из тех подлых предателей, что помогли Гальбаториксу уничтожить орден Всадников!» Эта мысль не давала ему покоя.

И вдруг совсем иная мысль пришла ему в голову. Он пытался исцелить раненому сломанный позвоночник, когда перед ним неожиданно открылась возможность посмотреть на свою жизнь совершенно иначе. Отчасти это даже возродило в нем былую уверенность в себе. Даже если Морзан и был его отцом, то отцом ненастоящим! Настоящим отцом ему стал Гэрроу. Гэрроу вырастил и воспитал его. Гэрроу научил его законам чести и благородства, Гэрроу научил его трудиться. И только благодаря Гэрроу он стал таким, как сейчас. В конце концов, даже Брома или Оромиса он бы скорее назвал своим отцом, чем Морзана! «И мой родной брат — Ро-ран, а вовсе не Муртаг!»

Эрагон несколько раз кивнул, точно утверждаясь в этой мысли. До сих пор он никак не мог заставить себя считать Гэрроу своим отцом. Но теперь, придя, наконец, к этой мысли, хотя Гэрроу и был уже мертв, Эрагон вдруг успокоился и почувствовал необычайную уверенность. У него даже настроение поднялось.

«Ты становишься мудрее», — заметила Сапфира.

«Мудрее? — Он покачал головой. — Нет, я просто начинаю правильно думать и рассуждать. Уж этому-то я, по крайней мере, у Оромиса научился! — Эрагон наклонился и стер грязь с лица убитого мальчика-знаменосца, чтобы удостовериться, что тот действительно мертв. Затем снова выпрямился, охнув от боли — так болело и ныло все натруженное тело, — и спросил: — Ты ведь и сама, наверное, понимаешь, что Бром, конечно же, обо всем знал? Для чего же иначе ему понадобилось селиться в Карвахолле и ждать, пока ты выберешь меня и вылупишься из яйца? Он хотел сам присматривать за сыном своего врага. — Эрагону стало не по себе при мысли о том, что Бром мог видеть в его, Эрагона, появлении на свет потенциальную угрозу себе и остальным Всадникам. — И он был прав, совершенно прав. Сама видишь, чем все это кончилось и что теперь стало со мной!»

Сапфира, дохнув Эрагону на макушку, взъерошила ему волосы своим горячим дыханием.

«Ты помни одно: независимо от любых возможных опасений, Бром всегда старался оберегать нас ото всех опасностей! И погиб, спасая тебя от раззаков».

«Да, я понимаю… Но как, по-твоему, почему он ничего не сказал мне про это? Неужели он опасался, что я могу начать соперничать с Морзаном, как Муртаг?»

«Конечно, нет».

Он с любопытством посмотрел на нее:

«Почему ты так уверена? — Она высоко подняла голову, избегая его взгляда. — Ладно, можешь не отвечать».

Эрагон опустился на колени возле одного из воинов короля Оррина. Стрела попала несчастному в живот, и от нестерпимой боли он катался по земле, так что Эрагону пришлось держать его за руки.

— Тише, тише, успокойся, — уговаривал он его.

— Воды! — прохрипел воин. — Дай мне напиться! Я умираю от жажды! Воды! Прошу тебя, Губитель Шейдов! — Он был весь мокрый от пота.

Эрагон улыбкой попытался его ободрить:

— Я могу дать тебе напиться, но лучше бы ты подождал, пока я тебя исцелю. Можешь еще немножко потерпеть? Потерпи — и я дам тебе сколько угодно воды, обещаю.

Воин, с трудом подавив очередной приступ боли, пробормотал:

— Хорошо, раз ты обещаешь, надо потерпеть… Эрагон с помощью магии извлек стрелу, а потом они с Сапфирой принялись исцелять внутренности раненого, отчасти используя и его собственную энергию, чтобы усилить действие заклинаний. Дело заняло несколько минут, после чего воин приподнялся, с изумлением осмотрел свой живот, провел ладонью по гладкой коже и, глядя на Эрагона, пробормотал: