Ремейк Нового года

Полотенце упало на пол.

Москва, Остоженка.

29 декабря, 13.15.

(Через десять минут после события)

«Вау-вау-вау!!!» – доносился оглушительный звук сирен. Две милицейские машины, «десятка» и «Крайслер», неслись друг за другом по старой тихой Остоженке по направлению к Садовому, разгоняя чинный поток автомобилей и привлекая внимание прохожих. Автомобили шли на пределе, но впереди них, против движения, с гибельной скоростью, ловко, в последнюю секунду уворачиваясь от встречных машин, летел «Марк IV».

Вот он проскочил на красный на пересечении с Еропкинским переулком – сворачивающий из переулка «Мерседес» едва не впоролся ему в бок, завизжал тормозами, остановился в пяти сантиметрах… А когда маневр «Марка» постаралась повторить милицейская «десятка», то, несмотря на квакающую сирену, ментов не пропустил «Хаммер». Он врезался прямо им в бок, отшвырнул «десятку» на тротуар. Следующая «ПМГ» чудом миновала завал и понеслась вдогонку за «Марком», а тот уже огибал, опять же по встречной, пробку на мосту через Садовое кольцо.

На спуске с моста в лоб ему едва не впилился новенький «Ниссан» – убегающий «Марк» чудом увильнул от него, а потом по широкой дуге, бешено сигналя и подрезая попутный поток, стал смещаться в крайний правый ряд. По такой же траектории пошел следом и милицейский «Крайслер». Он чиркнул бортом о новенькую «БМВ», отлетел, выровнялся, не остановился, задел встречный «Гольф», но все-таки каким-то чудом вырулил к подножию моста.

А «Марк» в это время резко, с помощью разворота (задымились покрышки!), свернул направо под «кирпич» и понесся, отчаянно сигналя, по односторонней улочке к Садовому кольцу. Милиционеры вырулили туда же, но это был их последний успех. «Газель», несущаяся навстречу, врубилась в «Крайслер», раздался глухой удар, а потом скрежет рвущегося металла и звон разбитого стекла.

Москва, проезд Шокальского.

30 декабря, 7.40.

(Спустя 20 часов 35 минут после события)

…Раздался глухой удар, скрежет рвущегося металла, звон разбитого стекла – и Лия в ужасе дернулась и проснулась.

Она лежала в незнакомой постели, заботливо укутанная, вся в поту. Место рядом с ней оказалось пустым. Из кухни доносилось завывание кофемолки. И тут она вспомнила все вчерашние сутки. Утро, день и вечер были ужасными, а вот то, что происходило дальше, в квартире ее спасителя… И квартира, и ее хозяин оказались совсем неплохи. Вася был заботливым, нежным и в то же время каким-то… несгибаемым, что ли.

Лия выскользнула из-под одеяла, накинула на себя его рубашку – в качестве халатика она пришлась ей как раз впору. В коридоре первым делом глянула на себя в зеркало: все в порядке. Никакой косметики, а румянец шикарный, и глаза горят, и волосы спутаны с небрежной элегантностью. Да и Васина рубашка ей идет.

Лия думала незаметно прокрасться в ванную, но Василий выглянул из кухни, радостно проорал:

– О, проснулась! С добрым утром! Иди кофе пить!

Он тоже выглядел что надо: красивый, рослый, мускулистый. Мышцы так и перекатываются под фартучком на голое тело. И глаза у него тоже сверкают.

Нет, здоровый секс еще никому в этой жизни не вредил.

Плюс сваренный Васей кофе пахнул очень соблазнительно.

На кухне Лию ждала яичница с ветчиной, и толстый ломоть хлеба с маслом, и свежевыжатый апельсиновый сок. И даже тарелка геркулесовой каши.

– Ой, Васечка, какой ты хозяйственный, сколько всего наготовил! Но я в жизни столько не съем…

– Тебе надо восстанавливать силы, – безапелляционно отрезал Вася. – Так что лопай!

Запахи съестного щекотали ноздри, уютно лопотал телевизор со своим утренним «брекфест-шоу», а ела она последний раз сутки назад. И Лия уселась за стол и принялась, как Вася изящно выразился, именно лопать. Наворачивать и яичницу, и хлеб с маслом, и сок, и кофе.

– Ой, как вкусно все! – протянула она, утолив первый голод. И лукаво спросила: – Ты, наверно, поваром работаешь?

– Нет, но для хороших людей готовить люблю.

– Значит, тогда ты каратист.

– Нет, на фирме служу. Импорт-экспорт, то-се. А ты?

– А что – я? – строго посмотрела она на него. – Какая разница, где я работаю?

– Да никакой, – смешался он, – просто интересуюсь, идешь ты сегодня на работу или нет.

– Захочу – пойду, захочу – не пойду. Я человек свободной профессии.

– То есть? – слегка напрягся Василий.

– Ты, может, будешь смеяться, но я модельер.