Игольное ушко

Тут вдруг наступила долгая пауза. Все молчали. Мать почувствовала неладное и, чтобы как-то разрядить обстановку, сказала:

– Дэвид такой молодец у тебя, успешно со всем справляется.

– Да, – произнесла Люси тихим голосом.

* * *

Они бродили вдвоем по холму. Мать находилась на острове уже третий день, ветер стих, и можно было совершать приятные прогулки. Женщины взяли с собой Джо. Мальчик шел в теплом рыбацком свитере и меховой шубке. Они стояли на верху холма и смотрели, как Дэвид с Томом пасли овец. Люси чувствовала, что матери очень хочется о многом расспросить ее, но она не решается, поэтому дочь решила начать разговор сама.

– Дэвид меня не любит.

Мать быстро оглянулась – хотела убедиться, что Джо сейчас нет рядом и он не слышит разговора.

– Уверена, что все не так плохо, как тебе кажется. Понимаешь, мужчины проявляют свои чувства по-разному.

– О чем ты говоришь? Мы с ним после свадьбы практически не живем.

– Но как же?.. – Мать кивнула в сторону Джо.

– Это произошло еще до свадьбы.

– Боже, неужели все из-за той аварии?

– Нет, совсем не то, что ты думаешь. Как мужчина, он вполне нормален. Дэвид просто… не хочет. – По обветренным щекам Люси потекли слезы.

– Ты уже говорила с ним?

– Пыталась.

– Ничего, возможно, со временем…

– Мама! Прошло почти четыре года!

На минуту обе замолкли, размышляя об одном и том же. Они спустились вниз, к вереску, брели по мягкой земле, слабые солнечные лучи освещали им путь. Джо гонялся за чайками.

– Знаешь, однажды я чуть не потеряла твоего отца, – произнесла наконец мать.

Теперь уже Люси не знала, что сказать.

– Когда?

– Вскоре после того, как родилась Джейн. В то время у нас были проблемы с деньгами – отец все еще работал у своего папаши, к тому же это были тяжелые годы экономической депрессии. Я ждала уже третьего ребенка за три года; казалось, мне судьбой только и уготовано, что рожать детей и сводить концы с концами. И тут я вдруг узнаю, что он встречается со своей старой любовью – некоей Брендой Симмондс – ты ее не знала, она училась в Бейзингстоке. Мне тогда было тяжело. Я задавала себе вопрос: зачем живу, зачем все это делаю, и никак не могла найти подходящий ответ.

Люси смутно, отрывочно помнила те дни: ее дедушка с седыми усами, отец – копия дед, только более худой; продолжительные завтраки, обеды и ужины на кухне большого фермерского дома; много смеха, солнца и животных. Тогда ей казалось, родительский союз очень крепкий, надежный, счастливый.

– Ну и что же ты? Не ушла, я имею в виду.

– В то время это было не принято. Не было никаких нынешних разводов, одинокая женщина с большим трудом могла устроиться на работу.

– А сейчас, посмотри, женщины работают повсюду.

– И в прошлую войну так, но затем ситуация на рынке труда изменилась в худшую сторону. Думаю, на этот раз нас ждет то же самое. Вообще, если говорить, мужчина всегда находится в лучшем положении.

– Словом, ты рада, что осталась.

– Понимаешь, я далека от мысли делать громкие заявления, учить других, как жить. Знаю лишь одно: в жизни мне всегда приходилось довольствоваться тем, что имею, как и большинству женщин, с которыми я знакома. Покорность только выглядит как жертва, уступка с чьей-то стороны, но, обычно, это нечто иное. Впрочем, не собираюсь давать тебе советы. Все равно ты ими не воспользуешься, а если и примешь, то потом будешь винить меня в ваших проблемах. В таких вопросах каждый решает сам.

– Ну что ты, мама. Понятно. Я просто вижу, что ты переживаешь за нас.

– Может, повернем назад? – сказала мать. – Думаю, достаточно прошлись на сегодня.

* * *

Как-то вечером на кухне Люси сказала Дэвиду:

– Я бы хотела, чтобы мама погостила у нас еще недельки две, если, конечно, захочет. – Мать в это время была наверху. Она укладывала Джо спать, читала ему сказку.

– Тебе что, не хватило этих двух недель, чтобы твоя мамаша узнала обо мне все? – спросил Дэвид.

– Не говори ерунду, пожалуйста.

Он подъехал в кресле к столу, где сидела Люси.

– Только не уверяй меня, что вы не болтали обо мне.

– Почему, болтали немножко – ты же мой муж.

– И что ты ей рассказала?

– А почему это тебя так волнует? – ответила Люси с оттенком горечи и раздражения. – Тебе есть чего стыдиться?

– К черту, стыдиться мне действительно нечего. Только никому не понравится, когда две сплетницы вторгаются в его личную жизнь.