Откровение

Олег сел рядом с Томасом, сзади широкая скамья, а Илья— пророк с передка оглушительно свистнул, гаркнул, взмахнул кнутом. Кони с ходу пошли в галоп. Почти сразу колесница запрыгала, отрываясь от земли и снова грохая бешено вертящимися колесами. Наконец ее понесло без толчков, уже по воздуху, только вихляло из стороны в сторону. Кони мчались все быстрее и быстрее, Томас чувствовал по нарастающему встречному ветру, конских ног не видать, а гривы и хвосты вытянулись в прямые трепещущие струны.

Ветер трепал белоснежную хламиду пророка, широкие браслеты на могучих руках блестели, а от запястья до локтя бронзовые наручники были с особыми наклепками, как понял Томас, для защиты от чужих мечей и сабель.

Обогнали стаю уток с такой скоростью, что Томас едва успел заметить, мелькнул косяк журавлей, те поднимаются выше уток, а когда Томас осмелился осторожно посмотреть через борт, кровь застыла от сладкого ужаса. Немыслимо далеко синеют вены рек, деревьев не разглядеть, леса — мелкая трава, даже горы не выше кротовых куч, да и те уменьшаются так быстро, что вот-вот исчезнут...

Он только краем уха слышал, как сэр калика горько спрашивал, перекрывая шум встречного ветра:

— Но как же ты мог?.. Даже от имени своего отказался!.. Тебе не стыдно? Ты же бог войны, а не какой-нибудь коровий пастух... Тот даже имя почти не изменил! Как пас, так и теперь пасет. Только и того, что вместо Велеса теперь отзывается и на Власия... А ты? Бог воинской чести, славы!

Ветер свистел в ушах, Томас едва расслышал раздраженный голос Ильи-пророка:

— Не бог войны, ты мне чужого не присобачивай!.. Я был богом воинских дружин, а это, как говорят в Великой Перми, две большие разницы. Воинские дружины служат тому, кто платит. Мы работали по найму. Воевали честно, блюли верность до конца срока, за который получали плату.

— Понятно, — ответил Олег горько, — теперь нанимать некому?.. А другие хозяева предложили другую работу?

— Не скаль зубы. Был выбор: взять эту работу или умереть. Да, многие боги предпочли смерть. Конечно, умереть так сразу не могли, все-таки боги, но их низвергли в демонов, чертей, бесов... Сила за ними еще какая-то осталась, но ее уже объявили нечистой. Нечистой силой, а то и просто нечистью. Ну, как и мы когда-то, когда свергали культ Даны, как всегда делается, когда новые боги низвергают старых. Да, я взял эту работу. Но я и был наемником! Чего ты хочешь? Я даже колесницу свою не сменил!.. Стаи ангелов разлетаются, как вспугнутые воробьи, когда я проношусь по небу, сотрясая его грохотом. Когда я мечу громы и молнии, мир все так же сотрясается от ужаса, а мой хохот слышен всюду на земле!

— Но это уже христианство, — сказал Олег печально.

Перун отмахнулся:

— А что христианство? Все то же! Только идолов не из дерева режут, а рисуют на досках. Да в жертву несут не ленточки на дерево, а деньги бросают в копилки, ладан жгут, свечи палят... Чем свеча дороже, чем жертва богаче.

Томасу показалось, что отшельник чересчур уж напирает на Илью-пророка, а тот вроде бы даже оправдывается, и поспешил придти ему на помощь:

— Но бог-то один?

Перун засмеялся:

— Ну да! Ты не видел икон? Стало еще больше. Одному то подай, другому — то... Сам Верховный непонятно чем и занимается... ну, как наш Род, что только сидел на дереве да дремал. Только нашего можно было хоть издали увидеть, а этого никто и никогда... Изображать тоже нельзя, он без образа... Без образный! Миром, как и встарь, правят боги дела. Велес, ныне святой Власий, пасет и оберегает скот, Ярило, он же Юрило, Юрий, Георгий — все так же на коне, рубит и живет яро, бдит и защищает... Говорят, намедни опять дракона заколол. Я смотрел: мелкий такой, худой, вроде большой ящерицы. Больной, видать. Или отощал с голодухи. Я и то бы такого подкормил, а потом шугнул от двора, чтобы кур не крал.

Томас смотрел на грозного святого, раскрыв рот. Олег перехватил изумленный взгляд рыцаря:

— Его твой пращур Англ знавал как Тора... или Доннара, уже не помню. Добрейшей души был человек, мухи не обидел! Но людей резал десятками. Все этому вот в жертву. Это не дохлые свечи и не ладан, который теперь воскуряют в виде жертвы! Вишь, глаза засверкали? Вспомнил вкус свежей кровушки. Да и не до мух тогда было...

Илья-пророк не оглядывался, держал вожжи крепко, но Томасу почудилось, что пророк в самом деле облизнулся. Томас передернулся:

— Да чтоб святое дело Христа приняло на службу гнусного язычника? Да еще бога, ныне сиречь демона?