Лицо золотоглазого, которого он назвал Ридваном, исказилось:
— Тогда умрешь, о, знающий мое имя! Никому не дозволено входить в сад вечности, фирдаус, обиталище мира!
— Все умрут...
— Ты умрешь сейчас!
Его огромный кулак сжался, Томас ощутил в нем мощь целого исламского мира, но к стражам подбежал немолодой человек в цветном халате, облик имел мужественный, только рот собрался в жемок, словно у древней старухи. Еще издали он вскричал радостно и изумленно:
Глава 7
— Ридван, у франка меч пророка!!!
Ридван с изумлением обернулся. Томас с трудом перевернулся, вытащил из под себя меч. К бороздчатому лезвию прилипло перо, на лезвии вспыхивали знаки, лезвие очищалось, перо тоже вспыхнуло блеклым огоньком, исчезло. Легкий дымок рассеялся, лезвие снова было чистым и загадочным.
Томас ощутил, как голос золотого гиганта дрогнул:
— Откуда... откуда у тебя этот меч?
Томас в затруднении оглянулся на Олега, ляпнуть не то — потерять голову, а Олег выдавил из себя, явно преодолевая боль и головокружение:
— Аллах знает, что дать, у кого взять.
— Но...
Олег сказал хрипло:
— Вы усомнились в мудрости Аллаха?
Ридван сглотнул, развел широкими дланями. Золотые стражи столпились вокруг, Томас чувствовал, как цепкие глаза ощупывают не только снаружи, но и изнутри. Человек в халате бережно поднял меч Томаса обеими руками, преклонил колено, благоговейно прикоснулся губами к блистающему лезвию. Олег кивнул:
— Это Зу-л-Факар, доблестный Увейс. У тебя острый глаз.
— Я не раз видел этот меч в бою, — прошептал человек, которого Олег назвал Увейсом. — Не узнать такой меч!
А сам Ридван, главный страж врат, сказал почти умоляюще:
— Но вы то хоть правоверные?
— На праведников смахиваем не больно, — пробормотал Олег понимающе. Кровь из-под пальцев текла все тише. — Ридван, Аллаху уверовавший в него франк дороже нечестивого араба...
— А вы... уверовали? — спросил Ридван с надеждой.
Томас вспылил, открыл рот для гневной отповеди, а там будь что будет, за веру умереть достойно и почетно, но калика сказал многозначительно:
— Аллаху наперед видно, кто уверует... а кто из ранее уверовавших отшатнется в нечестии.
Ридван нервно сглотнул:
— Да-да. Вы проходите, ваши раны сейчас исцелятся. Я распоряжусь насчет гурий. Вас сейчас облекут в одежды из сундуса и парчи, украсят ожерельями из жемчуга. Там ваши чаши, в которых напиток чист, и от которого не страдают головной болью и ослаблением... Вам будут прислуживать отроки юные. Когда узрите их, сочтете за рассыпанный жемчуг... Как и ко всем праведникам, к вам придут девы черноокие, большеглазые, которые будут принадлежать только вам. Скромноокие девственницы, которых еще не коснулся ни человек, ни джинн... На каждого из вас по десять тысяч гурий, которые к утру снова становятся девственницами...
Томас видел, как на глазах оживает калика, грудь расправляется, в глазах зажглись нескромные огоньки. Да и у самого, он ощутил с ужасом, потяжелело в чреслах, туда прилила горячая кровь, разбухло, в черепе быстро и хаотично пронеслись безобразные, но яркие и волнующие картинки, от которых вся кровь ушла туда вниз.
Он с трудом прочистил горло:
— Гм... гр-р-р... Э-э... сэр калика, это в тебе Сатана берет верх.
Олег обернулся, в зеленых глазах прежнее выражение медленно гасло. Вздохнул, повернулся к Ридвану:
— Благодарю. Но мы в пути. Нам еще рано.
— Уходите? — спросил Ридван радостным голосом.
— На то воля небес, — ответил Олег дипломатично... — Мы должны выполнить свое. Спасибо, что помогли отбиться от этих... пернатых. Здесь есть другой выход?
— Есть, но далеко, — ответил Ридван торопливо. — А чем этот нехорош?
— Могут присматривать за воротами.
— Разве? — изумился Ридван... — Да кто в здравом уме покинет джанну? Страну, где нет ни зимы, ни лета, где сады темнозеленые, где реки из воды, что не портится, и реки из молока, вкус которого не меняется, и реки из вина, приятного для пьющих, и реки из меда очищенного?..
Олег вздохнул:
— Не упоминай хотя бы десять тысяч девственниц, а то мой друг и так слаб в коленках... Вишь, слюни потекли? Надо идти. А те, что нападают на нас, знают, что мы все равно до них доберемся. Потому будут ждать у входа.
— Тогда вы великие герои, — сказал Ридван с почтением. Он оглядел обоих уже без опаски. — Теперь я верю, что не останетесь... как один тут. Мерзавец редкий.