Откровение

Томас повесил голову. Калика слышал, как он брел сзади, бормоча:

— За грехи отцов — понятно... но за грехи внуков, правнуков?..

Лязгнуло. Судя по короткому грохоту, сэр Томас вздрогнул или зябко повел плечами. Впрочем, подумал он, утешая себя, сэр Гальд, знаток законов рыцарства, похоже, тоже потомок того... десятого.

По ту сторону кустов неспешно шел нечесаный человек в белом хитоне. Лебяжьи крылья свисали, будто никогда не пользовался. Лицо выглядело дерзким, через щеку тянулся длинный шрам. В правой руке держал длинный

прут, коим время от времени сшибал головки цветов.

Томас сделал движение вылезти, с таким и поговорить можно, но рука Олега предостерегающе сжала железное плечо. Человек на ходу смачно сплюнул в ту сторону, где они прятались, промахнулся в головку розы, выругался и пошел вдоль цветущей аллеи, насвистывая похабную песенку.

Томас сердито смотрел ему вслед:

— Что это за мерзавец? С такой-то рожей в раю? Или я что-то не понял...

Калика успокоил насмешливо:

— Ты все понял правильно. Это разбойник Рах, которому Иисус сказал на кресте: «Сегодня же будешь со мной в царстве небесном». Когда Христос явился наверх, этот тип уже встречал его... и его прародителей, у врат небесных. Ну, пойманный на слове Иисус провел его через ворота... ну, где скорее верблюд через игольное ушко...

Томас спросил подозрительно:

— А почему поспел раньше Иисуса?

Калика удивился:

— А разве не всегда так?.. Впрочем Иисус после смерти сперва спустился в ад, вывел оттуда Адама и Еву. Тоже, если по справедливости, не за праведность или другие заслуги, а лишь за то, что прародители. Так же и с разбойником. Сколько их было распято, повешено, обезглавлено в тот же день в других краях! Даже достойных людей, но никто не попал в царство небесное! Не в справедливости дело, а в том, чтобы подсуетиться вовремя возле могучего человека. Как этот Рах. Лизнул вовремя, вот и гадит теперь в райских кущах.

— Ну что ж, — отрезал Томас сердито, — в исламский рай мерзавец проник хитростью, а в наш — по доброте сердца Христа, который на кресте брякнул, не подумав... Да и плохо на гвоздях думалось, не так ли?

— Гм...

— А вообще он, — сказал Томас, все еще не в состоянии успокоиться, — этот... десятый. Ну, которого слепили из этих... Хорошие люди плодятся как хорошие яблони, да и то дичают без ухода, а эти размножатся как египетские мухи.

Олег скупо усмехнулся разбитыми губами:

— Мудреешь, сэр Томас. Скоро не будешь знать, за какой конец меча браться.

Ряды рыцарей-праведников среди зелени множились, словно группировался могучий рыцарский клин. Над кустами изредка проносились райские птицы, яркие и щебечущие, Томас злобно смотрел им вслед:

— Что с того, что мы на небе?.. На первом, а это все равно, что там, на земле. Ярослава наверняка на седьмом, чую. Сколько, говоришь, от первого до того? Пятьсот лет на самой быстрой колеснице?

— Пятьсот, — согласился Олег. — Но не до того, а только до второго. А со второго до третьего — тоже пятьсот. И так везде, до седьмого... Правда, если не на колеснице, а, скажем, на грифе, на котором небес пытался достичь Александр Македонский... был такой... то уже не за пятьсот, а так это лет за четыреста девяносто. Гм... Если же на Змее Горыныче, то даже за все четыреста. Думаю, можно отыскать и такого летуна, что от неба до неба донесет за триста пятьдесят...

Томас прорычал в тоске:

— Тебе-то что, а я столько не вытерплю. Триста лет не слезать с костлявой спины Змея?.. Да столько и не проживу!.. Нет, надо что-то другое. А если оседлать какого ангела?

— Это мысль, — сказал Олег. Он посмотрел на Томаса с уважением. — Из тебя мог бы в самом деле получиться король! Правда, ангел может долететь только до второго неба, дальше не пустят. Там только архангелы. Ну, те рангом выше, а крыльев у них по шесть. Пришлось бы пересаживаться на архангела, а те тоже могут только до третьего, дальше им вход запрещен, рылом не вышли. Томас, мы на одних пересадках замаемся... если даже придумаем, как оседлать хоть самого завалящего ангела. Ты ж видишь, они ничего не понимают! Сразу в драку. А ты все: благостные, благостные...

— Сэр калика! Ну сделай что-нибудь.

— Ну... мы пойдем другим путем.

Томас за всю жизнь не ходил столько пешком. Даже при спокойном теплом воздухе, когда ни жары, ни зноя, под железными доспехами он начал разогреваться. Пот сперва побежал по спине, промочил всю рубашку, потом крупные капли начали срываться со лба, выедали глаза.