Откровение

Калика скривил губы:

— Один челн... Как во времена, когда на всей земле была кучка людей, так и сейчас, когда народу больше, чем песка в пустыне. Даже у богов не всюду руки доходят. Херон, ты перевезешь нас двоих! Исключения бывают двух

родов. Для тех, кто правит, и для тех, кто не признает правил.

Взгляд Херона стал пронизывающим:

— Не признают многие. Ты знаешь, сколько их толпится здесь?

Олег отмахнулся:

— Подождут. У них в запасе, как говорится, вечность. Правда, мы-то знаем, что вечностью тут и не пахнет... Но ты, Херон, бывал на коне, бывал и под конем, а все еще не чуешь, с кем надо считаться, а от кого можно отмахнуться!

Он говорил спокойно, легко, но взгляд Херона стал осторожным,

прощупывающим. Томас в поддержку друга с железным звоном бросил ладонь на рукоять меча, выпятил грудь и выставил ногу. Он чувствовал, что выглядит внушительно, и в подтверждение своего бесстрашия сплюнул в гадкую реку. Плевок взвился легким дымком, едва коснувшись поверхности.

— Ладно, — проговорил Херон зловеще. — Помни, сам так захотел. Назад не повезу, клянусь водами Стикса!

Томас вздрогнул, он слышал от ученого дяди, что даже для богов клятва водами Стикса является нерушимой. И если этот лодочник клянется, что не повезет, то не повезет.

Бледный, он просяще взглянул на Олега:

Потрясение тогда не испугало, как случилось бы со слабой душой, а Ярославы. Я виноват... и я искуплю своей славной гибелью. А тебя пещеры ждут.

— Да-да, — сказал Олег рассеянно.

Томас обнял друга, шагнул через борт лодки. Челн качнулся, Томас поспешно присел, чтобы не сверзиться через борт в зловонную жижу. Сзади слышались шаги, а когда оглянулся, Херон уже отталкивался от берега длинным веслом, а Олег неспешно опустился на среднее сидение лодки.

— Олег, — вскрикнул Томас, на душе сразу стало радостно и чуточку неловко, — ты-то зачем?

— Понять хочу, — вздохнул Олег.

— Что?

— Кто и зачем заманивает нас в преисподнюю.

Томас воскликнул:

— Ты ж говорил, что во многих знаниях много горя!

— Сейчас ты прав как никогда. Херон, Стикс теперь везде таков?

Лодочник бросил через плечо угрюмый взор. Весло в жилистых руках опускалось в тяжелую воду неторопливо, без плеска. Лодка двигалась сильными рывками, но вскоре застывала недвижимо, словно снизу хватали и удерживали незримые руки.

— Стикс, — ответил он недовольно, — течет... течет-течет!.. гноем, пока не превращается в реку кипящей крови. Теперь в ней казнятся насильники... Всякие там крестоносцы, что сарацинок насиловали...

Томас вздрогнул:

— Как можно? Они ж неверные!

— Видать, Господь не больно различает как вы обзываете друг друга.

Олег видел, как Томас побледнел, задумался. Даже губами шевелил, вспоминал, прикидывал, не было ли в его пылкой жизни чего-либо через край, не по согласию. Не уверен, вон даже на лбу капли вздулись, каждая с желудь.

— Флегетон называется, — выговорил Херон трудное название, сплюнул через борт. Там сразу вспыхнул огонек, взвился легкий пар. — Потом огненным ручьем пересекает лес самоубийц... вот это надо посмотреть, а затем кровавым водопадом низвергается в ледяное озеро Коцит...

Весло пошло вгрызаться в недвижимую воду чаще, но по-прежнему ни капли не сорвалось с лопасти. Лодка шла без плеска, только и слышно было завывание ветра в тучах, металлический грохот, жуткий хохот. Из воды время от времени показывались чудовищные морды. Их становилось все больше. Томас встревожился, а когда увидел, как напрягся и побледнел лодочник, ощутил холодок ужаса.

Херон проговорил с дрожью в голосе:

— Чего это они?

— Что-то не так? — спросил Олег быстро.

— Это же ракшасы!

— Ну и что? — вяло сказал Олег. — Ты с ними еще не сдружился?

— С ними никто не сдружится. Но они никогда сюда не заплывали...

Томас вытащил меч, звучно поцеловал рукоять меча, сплюнул, ибо губы ощутили брызги гноя, залетевшие от весла, гордо выпрямился и вызывающе посмотрел по сторонам.

— Впервые, значит, — протянул Олег медленно.

От его неторопливого голоса мурашки на спине Томаса превратились в крупных жуков. А Херон возразил сдержанно, хотя в голосе проступал страх:

— Я встречал их и раньше... давно, правда. Меня не трогали, а души им вовсе ни к чему. А вот вы... У вас горячая красная кровь, на каждом из вас не меньше, чем по восемь пудов живого сладкого мяса, нежного, как у придонных раков.