Заговор богинь

 – Тогда объясни, почему он позволил Парису похитить жену царя Спарты?

«Черт! Мужем Елены был царь Спарты? Это ведь именно о спартанцах был тот фильм... ну да, три сотни этих воинов...»

 Катрина зарылась пальцами ног во влажный песок, в миллионный раз пожалев о том, что в годы учебы не уделяла должного внимания мифологии. Наконец она пожала плечами и сказала то, что сочла наиболее похожим на правду, основываясь на своих смутных знаниях – например, что Парис был вроде бы вторым ребенком и что он украл чью-то жену:

 – Парис вечно совершал такие глупости, за которые всем нам приходилось расплачиваться.

И прежде чем Ахиллес успел задать еще какой-нибудь слишком трудный вопрос, Кэт спросила сама:

 – А тебя тревожит, что ты сегодня не участвовал в сражении?

Но Ахиллес вместо того, чтобы ответить ей, показал на коралловый полукруг в нескольких футах от берега:

 – Окуням нравится отдыхать вон там, в тени кораллов.

На этот раз Ахиллес не стал раздеваться, а прямо в кожаных ботинках на толстой подошве вброд пошел к кораллам. Взобравшись на похожий на скамейку выступ, он присел там и стал всматриваться в воду.

Катрина вздохнула и подняла с песка гладкую круглую раковину, стараясь придумать такой вопрос, на который Ахиллес ответит.

 – Меня не тревожит, что я не участвовал в сегодняшнем сражении. Меня тревожит, что из-за моего отсутствия мог погибнуть хотя бы один грек.

 – Но это ведь неправильно, что ты и твои люди продолжаете сражаться за того, кто обращается с тобой так, как Агамемнон.

 – Что, это более неправильно, чем стать причиной гибели людей?

Катрине хотелось сказать, что благодаря его отсутствию война может закончиться быстрее и именно это спасет многие жизни, но она знала, что такого сказать не может. Он ведь воевал на стороне греков. И неважно, что Агамемнон вовсю его использовал, да еще и обращался с ним по-хамски, – Ахиллес все равно не захочет слышать о том, что его люди могут потерпеть поражение. Поэтому Кэт произнесла лишь то, что могла себе позволить:

 – Я не знаю.

В последовавшем за ее ответом молчании Ахиллес вдруг с ошеломляющей стремительностью метнул копье в воду. Когда же он извлек копье из воды, на его острие бился большой морской окунь. Ахиллес снял его с копья и бросил на берег; рыбина упала у ног Катрины, и Кэт отскочила на несколько шагов от колотившего хвостом окуня.

 – Ты же говорила, тебе нравится морской окунь

-Нравится. Почищенный и зажаренный. Кем-нибудь другим.

Ахиллес снова присел на корточки на коралловом выступе и опять пристально уставился в воду.

 – Тогда я должен велеть тем служанкам, которым так нравится шептаться о планах побега для тебя, чтобы они лучше позаботились о приготовлении рыбы.

Катрина вдруг поняла, что ее ничуть не удивляет то, что Ахиллес знал, о чем некоторые шепчутся в его собственном лагере.

 – А тебе рассказали о том, что я ответила на эти планы побега?

Ахиллес оторвал взгляд от воды и посмотрел на Катрину.

 – И что же ты ответила?

 – Я сказала «нет».

 – А почему? Из-за страха перед тем, что я мог бы сделать с тобой, если бы поймал на попытке побега?

Катрина изо всех сил постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало воистину царственное высокомерие:

 – Нет. Просто потому, что сюда меня прислала богиня. И я уйду отсюда только тогда, когда она мне это прикажет.

 – Значит, вообще-то тебе хотелось бы покинуть меня?

Ахиллес спросил это вроде бы безразлично, однако

Катрина сразу увидела в его глазах то самое одиночество, которое заметила накануне вечером.

 – Нет. Я не хочу покидать тебя.

Еще не успев договорить, Катрина поняла, что это – чистая правда. Она не хотела с ним расставаться... пока не хотела. Не раньше, чем сможет помочь ему одолеть берсеркера и изменить судьбу.

Ахиллес никак не откликнулся на ее слова. Очень скоро на песчаный берег шлепнулись еще две здоровенные рыбины. Пронзив четвертого окуня, Ахиллес вброд вернулся к Катрине и нанизал на копье всех рыбин. А потом они отправились в лагерь, и Ахиллес нес копье на плече и рыбины болтались за его спиной, словно причудливый рюкзак.

Какое-то время они шли молча, и это молчание не казалось неловким, по крайней мере Катрине. Но по мере того как они подходили все ближе к лагерю, а значит, и к шатру, в котором им неизбежно предстояло провести следующую ночь, груз вопросов, на которые Кэт не получила ответов, стал слишком тяжек.