Ключ к Ребекке

Они летели над расположением воинской части. Сверху Кемелю были видны танки, грузовики, полевые пушки и джипы. Солдаты махали им руками – Кемель подумал, что это, должно, быть, англичане. Оба самолета набирали высоту. Прямо перед собой они увидели признаки сражения: огромные облака пыли, взрывы и вспышки выстрелов. Они свернули, чтобы обойти район сражения с юга.

Кемель подумал: «Мы пролетели над английской базой, затем над районом сражения, скоро долетим до немецкой базы».

Впереди самолет Имама пошел на снижение. Вместо того, чтобы последовать его примеру, Багдади еще немного набрал высоту – у Кемеля создалось впечатление, что «Гладиатор» достиг своего потолка, – и повернул к югу. Кемель посмотрел в иллюминатор правого борта и увидел то, что минутой раньше увидели пилоты: небольшой лагерь с четко размеченной взлетной полосой.

* * *

…Приближаясь к дому Садата, Кемель вспоминал восторг, который он испытывал там, в воздухе, высоко над пустыней, когда понял, что они находятся в тылу у немцев и что договор уже почти в руках у Роммеля.

Он постучал в дверь, все еще не зная, что сказать Садату.

Это был обычный частный дом, пожалуй, даже победнее, чем дом Кемеля. Через минуту дверь открыл Садат в галабее и с трубкой в руке. Он посмотрел в лицо Кемеля и сразу понял:

– Ничего не вышло.

– Да.

Кемель вошел внутрь. Они прошли в маленькую комнату, служившую Садату кабинетом. Он увидел стол, полку с книгами, на голом полу – несколько подушек. На столе поверх кипы бумаг лежал армейский пистолет.

Они сели. Кемель стал рассказывать:

– Мы нашли немецкий лагерь со взлетной полосой. Имам начал снижаться. Тогда немцы открыли по его самолету огонь. Понимаешь, это ведь был английский самолет – об этом мы не подумали.

Садат ответил:

– Но они же видели, что у него мирные намерения: он не вел огонь и не сбрасывал бомбы…

– Он просто снижался, – продолжал Кемель. – Покачал крыльями и, думаю, попытался связаться с ними по радио, а они продолжали обстрел и попали ему в хвост.

– О господи!

– Было такое впечатление, что он падает. Немцы прекратили стрельбу. Каким-то чудом он приземлился на колеса и запрыгал по полосе. Думаю, что Имам уже не справлялся с управлением. И конечно, он не мог затормозить. Самолет вынесло с твердой поверхности в песок; левое крыло ударилось о землю и сломалось; нос зарылся в песок; затем на сломанное крыло упал фюзеляж.

Садат с каменным лицом смотрел на Кемеля, трубка в его руках погасла. Мысленно Кемель представлял себе лежащий на песке разбитый самолет и несущиеся к нему немецкий пожарный грузовик, машину «скорой помощи» и бегущих за ними человек десять или пятнадцать солдат. Он никогда не забудет, как чрево самолета разверзлось от взрыва и корпус распался на красные и желтые языки пламени наподобие лепестков раскрывшегося бутона.

– Он взорвался, – с трудом проговорил Кемель.

– А Имам?

– Он не мог остаться в живых. Огонь был очень сильный.

– Мы должны попробовать еще раз, – твердо произнес Садат. – Надо найти другой способ передать наше обращение.

Кемель взглянул на него и понял, что этот резкий тон скрывал волнение. Садат попытался зажечь трубку, но рука, держащая спичку, слишком сильно дрожала. Кемель посмотрел на него внимательнее и увидел в его глазах слезы.

– Бедный мальчик, – прошептал Садат.

Глава 7

Вольф топтался на месте: он знал, где находятся секретные сведения, но не мог добраться до них.

Если организовать кражу еще одного портфеля, это уже всерьез насторожит англичан. Придумать другой способ кражи – но и это все равно приведет к усилению режима секретности со стороны британцев. Кроме того, что даст кража одного портфеля? Ему нужен был регулярный, беспрепятственный доступ к секретным документам.

Для достижения этой цели Вольф решил использовать Соню, и, вдохновленный своей идеей, он занялся сбриванием волос у Сони между ног.

Волосы у нее были черные и жесткие и отрастали очень быстро. Поскольку она регулярно сбривала их, то могла выступать в прозрачных шароварах, не надевая поверх них плотный, украшенный блестками, набедренный треугольник. Обретенная таким образом дополнительная степень физической свободы, а также упорно распространяемые слухи о том, что под шароварами у нее больше ничего не надето, помогали ей оставаться ведущей исполнительницей танца живота.