Человек из Санкт-Петербурга

К полудню он уже снова был в Степни, перед домом Натана на Сидни-стрит. Это был небольшой домик в ряду ему подобных, две комнаты наверху и две внизу. Через распахнутую дверь Феликс вошел внутрь.

Шум и запахи оглушили его. В помещении примерно в двенадцать квадратных футов портняжничали пятнадцать-двадцать человек. Мужчины трудились за машинками, женщины шили вручную, а дети гладили готовую одежду. Пар от гладильных досок смешивался с запахом пота. Стучали швейные машины, свистели утюги, а рабочие беспрерывно говорили что-то на идиш. Повсюду на полу громоздились раскроенные куски ткани. На Феликса никто не взглянул: все были поглощены бешеным ритмом работы. Он спросил ближайшую к нему девушку с младенцем у груди. Та пришивала пуговицы к рукаву пиджака.

– Натан здесь?

– Наверху, – ответила она, продолжая работать.

Выйдя из комнаты, Феликс поднялся по узкой лестнице. В каждой из двух маленьких спален было по четыре кровати. Почти все они, наверное, предназначались для работающих в ночную смену. В углу комнаты на краю кровати сидел Натан, застегивая рубашку.

Увидев его, Натан спросил:

– Феликс, что случилось?

– Мне надо поговорить с тобой, – ответил Феликс на идиш.

– Так говори.

– Выйдем наружу.

Натан надел пиджак, и они вышли на Сидни-стрит. Встали на солнце, у самого окна мастерской, так что голоса их заглушались шумом доносившимся из нее.

– Вот ремесло моего отца, – сказал Натан. – За пару брюк, а это целый час работы, он платит девушке пять центов. Еще три цента тем, кто кроит, гладит и пришивает пуговицы. Затем относит эти брюки торговцу на Уэст-Энд и получает девять центов. Итак, доход один пенс – как раз достаточно, чтобы купить ломоть хлеба. Если же он попросит у торговца с Уэст-Энда десять пенсов, то его вышвырнут из магазина, а работу отдадут одному из дюжины еврейских портняжек, бродящих по улицам с машинкой под мышкой. Я не желаю так жить.

– Поэтому ты и стал анархистом?

– Эти люди шьют самую прекрасную одежду в мире, а ты видел, как они одеты?

– И как же изменить все это – насилием?

– Думаю, что да.

– Я был уверен, что ты так думаешь. Натан, мне необходимо оружие. Натан спросил с нервным смешком:

– Зачем?

– Зачем вообще анархистам оружие?

– Ну, так объясни мне, Феликс.

– Чтобы грабить грабителей, подавлять тиранов и убивать убийц.

– Что из этого собираешься делать ты?

– Я могу тебе сказать, если ты действительно этого хочешь...

Подумав секунду, Натан сказал:

– Иди в паб «Сковородка» на углу Брик-лейн и Трол-стрит. Спроси карлика Гарфилда.

– Спасибо, – проговорил Феликс, едва сдерживая радость. – Сколько же это будет стоить?

– Самый простой пистолет – десять шиллингов.

– Мне бы хотелось что-нибудь понадежнее.

– Хорошее оружие дорого.

– Придется поторговаться, – Феликс пожал Натану руку. – Спасибо.

Натан смотрел, как он уселся на велосипед.

– Может, когда-нибудь потом ты мне расскажешь. Феликс улыбнулся:

– Прочтешь об этом в газетах. – И, помахав ему рукой, умчался.

Проехав по Уайтчепел-Роуд и Уайтчепел-стрит, он повернул на Осборн-стрит. Внешний вид улиц резко изменился. Это был самый запущенный район Лондона, из виденных им. Узкие, ужасно грязные улочки, в воздухе дым и шум, жалкого обличья люди. Но несмотря на все это, жизнь вокруг прямо кипела. Носились взад и вперед люди с ручными тележками, вокруг уличных лотков толпились покупатели, на всех углах стояли проститутки, а на тротуарах красовались изделия находящихся тут же плотницких и сапожных мастерских.

Феликс оставил свой велосипед у входа в паб «Сковородка». Если его и украдут, он просто стащит еще один. Чтобы войти в паб, ему пришлось перешагнуть через останки дохлой кошки. Внутри была лишь одна комната, пустая, с низким потолком и баром в углу. На скамьях вдоль стен сидели пожилые мужчины и женщины, а молодежь стояла в середине зала. Подойдя к бару, Феликс попросил стакан пива и холодную колбаску.

Оглянувшись, он увидел карлика Гарфилда. Раньше он его не заметил, так как тот стоял на стуле. Ростом он был в четыре фута, большеголовый, немолодой. На полу около его стула сидела здоровенная черная собака. Он разговаривал с двумя огромными, грубыми парнями, одетыми в кожаные жилеты и рубашки без воротничков. Вероятно, это были его телохранители. Отметив их толстобрюхость, Феликс усмехнулся про себя: да я их съем живьем. Оба парня пили по кварте пива, но у карлика, по всей видимости, был налит джин. Бармен подал Феликсу заказанное пиво и колбаску.