Человек из Санкт-Петербурга

– А чем вы занимаетесь?

Он сдержанно ответил:

– Я безработный философ.

Подали чай. Крепкий и очень сладкий, он немного взбодрил Шарлотту. Этот странный русский заинтриговал ее, ей захотелось заставить его раскрыться. Она проговорила:

– Вы считаете, что положение женщин в обществе и все такое прочее так же плохо для мужчин, как и для самих женщин?

– Я уверен в этом.

– Почему?

Он чуть помедлил.

– Видите ли, мужчины и женщины счастливы, когда любят.

На мгновенье по лицу его пробежала тень, но тут же исчезла.

– Любовь это не то же самое, что поклонение. Можно поклоняться божеству. Но любить можно только человека. Когда мы поклоняемся женщине, мы не можем любить ее. А потом, обнаружив, что она не божество, начинаем ее ненавидеть. Это печально.

– Я никогда об этом не думала, – произнесла Шарлотта, дивясь услышанному.

– К тому же, в каждой религии имеются божества добрые, и божества злые. Бог и Дьявол. Вот и у нас есть добропорядочные женщины, и есть дурные. А с дурными, например, с суфражистками и проститутками, можно поступать, как угодно.

– Кто такие проститутки?

На лице его возникло удивление.

– Женщины, продающие себя для...

Тут он употребил русское слово, которого Шарлотта не знала.

– Вы можете это перевести?

– Совокупление, – ответил он по-английски.

Покраснев, Шарлотта отвернулась.

Он спросил:

– А что, это слово неприличное? Простите, но другого я не знаю.

Набравшись смелости, Шарлотта тихим голосом произнесла:

– Половое сношение.

Он вновь заговорил по-русски.

– Мне кажется, вас как раз и поместили на пьедестал.

– Вы не представляете себе, насколько это ужасно, – яростно произнесла она. – Быть столь невежественной! Неужели женщины и в самом деле продают себя подобным образом? – О, да. Порядочные замужние дамы должны делать вид, что сексуальные сношения им не нравятся. Иногда это мешает мужчинам, и тогда они отправляются к проституткам. Те в свою очередь притворяются, что все это им ужасно нравится, но так как они занимаются этим столь часто и со столькими разными мужчинами, то никакого удовольствия не получают. Так что притворяются все.

«Вот как раз то, что мне необходимо знать!» – подумала Шарлотта. Ей захотелось взять его домой и приковать цепями в своей комнате, чтобы он днями и ночами объяснял ей всевозможные вещи. Она спросила:

– А как же все началось – притворство, я имею в виду?

– Чтобы понять, нужно посвятить изучению этого всю жизнь. Не меньше. Однако, я абсолютно уверен, что это связано с проблемой власти. Мужчины властвуют над женщинами, а богатые мужчины – над своими бедными собратьями. И чтобы узаконить эту систему требуется множество мифов – мифов о монархии, капитализме, о способах воспитания и сексе. Эти мифы делают нас несчастными, но без них кое-кто лишился бы власти. А мужчины никогда не откажутся от власти, даже если она приносит им горести.

– Так что же делать?

– Знаменитый вопрос. Нужно забрать власть у тех, кто не желает с ней расстаться. Переход власти от одной группы людей к другой внутри одного и того же класса называется переворотом и ничего не меняет. Переход власти от одного класса к другому называется революцией, и вот тогда действительно наступают перемены.

Помедлив, он добавил:

– Хотя эти перемены не всегда таковы, на которые рассчитывали революционеры. Революции происходят, когда массы людей поднимаются против своих угнетателей, как это со всей очевидностью делают суфражистки.

Революции всегда сопровождаются насилием, так как, чтобы удержать власть, люди готовы на убийства. Другие же ради свободы готовы жертвовать своими жизнями, и поэтому революции неизбежны.

– Вы революционер?

Он произнес по-английски:

– Даю вам на отгадку три попытки.

Шарлотта рассмеялась.

Смех все и расставил по своим местам.

Пока он говорил, какая-то часть мозга Феликса пристально изучала лицо девушки, наблюдала за ее реакциями. Он почувствовал к ней расположение, и в этом ощущении тепла было что-то знакомое. Он подумал: «Это я должен околдовать ее, но пока что она околдовывает меня».

Тут она рассмеялась.

Улыбка ее была широкой, в уголках карих глаз появились морщинки, голова запрокинулась. Она выставила вперед руки, словно обороняясь, и залилась сочным, грудным смехом.

Этот смех перенес Феликса на двадцать пять лет назад. Он увидел перед собой маленькую избенку рядом с деревянной церквушкой. В избе мальчик и девушка за грубым столом из досок. На печи в горшке варятся щи. На дворе темень, скоро должен вернуться отец. Пятнадцатилетний Феликс только что рассказал своей восемнадцатилетней сестре Наташе басню о путнике и крестьянской дочке. Откинув голову, та хохотала вовсю.