Человек из Санкт-Петербурга

Отдав ей сдачу, он придержал дверь при выходе.

– Я немного провожу вас.

– Спасибо.

Феликс взял ее за руку, и они пошли вдоль улицы. Во всю грело солнце. В их сторону двинулся полицейский, и Феликс заставил Шарлотту остановиться и сделать вид, что она рассматривает витрину. Полицейский прошел мимо.

– Почему вы не хотите, чтобы он вас видел? – спросила она.

– А вдруг они разыскивают участников того марша?

Шарлотта нахмурилась. Это показалось ей несколько неправдоподобным, но он в таких делах разбирался лучше.

Они пошли дальше.

– Я люблю июнь, – заметила Шарлотта. – В Англии отличный климат.

– Вы так думаете? Значит, вы никогда не были на юге Франции.

– А вы, очевидно, бывали там.

– Мы ездим туда каждую зиму. У нас вилла в Монте-Карло.

Тут ее вдруг осенило.

– Но ведь вы не думаете, что я хвастаюсь.

– Конечно, нет. Он улыбнулся.

– Наверное, вы догадались, что я придерживаюсь того взгляда, что богатства следует стыдиться, а не гордиться им.

– Вероятно, я должна была об этом догадаться, но вот не догадалась. Значит, вы теперь меня презираете?

– Нет, но ведь и богатство принадлежит не вам.

– Вы самый интересный человек, которого я когда-либо встречала, – проговорила Шарлотта. – Могли бы мы еще увидеться?

– Да, – ответил он. – А платок у вас найдется?

Она вынула из кармана носовой платок и дала ему. Он высморкался.

– Вы уже простудились, – заметила она. – У вас глаза слезятся.

– Наверное, вы правы.

Он вытер глаза.

– Встретимся в этом кафе?

– Это не очень-то привлекательное место, не правда ли? – сказала она. – Давайте придумаем что-нибудь другое. Я знаю! Пойдем в Национальную Галерею. А там, если я вдруг увижу знакомых, мы сделаем вид, что каждый из нас пришел сам по себе.

– Договорились. Может быть, послезавтра в два часа?

– Прекрасно.

Тут ей пришло в голову, что, возможно, она не сможет отлучиться из дома.

– А если что-нибудь случится, и мне придется отменить встречу, могу я дать вам знать?

– Ну... я... не сижу на одном месте...

Тут он сообразил, что такое вполне возможно.

– Вы всегда можете оставить для меня записку у миссис Бриджет Кэллэхэн, Кэмден-Таун, Корк-стрит, девятнадцать.

Она повторила адрес.

– Дома я запишу его. Мой дом всего в нескольких сотнях ярдов отсюда.

Она помедлила.

– Здесь мы расстанемся. Надеюсь, вы не обидитесь, но лучше, если никто не увидит меня с вами.

– Обижусь? – произнес он с этой своей странной, загадочной улыбкой. – О, нисколько.

Она протянула руку.

– Прощайте.

– Прощайте.

С этими словами он крепко сжал ей ладонь. Она повернулась и ушла. «Дома, наверняка, меня ждут неприятности», – подумала она. – «Обнаружится, что меня нет дома и начнутся расспросы. Скажу, что пошла прогуляться в парк. Им это не понравится».

Но ей было все равно, понравится им это или нет. Теперь у нее был настоящий друг. Она чувствовала себя счастливой.

Дойдя до ворот своего дома, она обернулась. Он продолжал стоять там, где они расстались, и смотрел ей вслед. Она осторожно помахала ему. Он тоже помахал в ответ. У него был очень грустный, одинокий вид. Даже беззащитный. «Глупо так думать, – сказала она себе, вспоминая, как смело он бросился ей на помощь в той толпе. – Он очень сильный человек».

Она вошла во двор и поднялась по ступенькам парадного входа.

* * *

Уолден вернулся в загородное поместье с неприятнейшим чувством в желудке. Из Лондона он умчался перед самым обедом, как только полицейский художник закончил рисовать лицо преступника; по дороге, не останавливая машины, заправился тем, что было приготовлено в корзинке для пикника и бутылкой Шабли. Ко всему прочему, он сильно нервничал.

Сегодня должна была состояться следующая его встреча с Алексом. Он догадывался, что тот подготовил контрпредложение и дожидался лишь телеграфного сообщения о том, что царь одобряет его. Уолден надеялся, что российское посольство сообразит передать депеши на имя Алексея в замок Уолденов. Он также надеялся, что это контрпредложение окажется достаточно разумным, и он сможет представить его Черчиллю как свою победу.

Ему не терпелось сразу же приступить к делу, но он прекрасно знал, что на практике несколько минут не играли никакой роли, да и невыгодно было проявлять особенную горячность во время переговоров. Поэтому он немного помедлил в холле, собрался с мыслями и только после этого вошел в Восьмиугольную гостиную (Октагон).