– Актер, актер! – подхватила Лера. – Придуриваться, как никто, умеет. И вообще – сволочь.
А Надя добавила:
– Лера говорит, чтоб ты с Черкашиным осторожней был. Что он – убийца.
Дима, ясное дело, немедленно обратился в слух и потребовал «полной и дословной информации». Лера – продолжая гордиться, что вся компания «замкнута» на нее, – рассказала. Точно, почти слово в слово, передала Наде с Димой недавнюю Сонькину историю про Черкашина, его школьного друга Зырянина и его безвременную смерть.
– Минуточку, – озадаченно спросил Дима, когда Лера закончила. – А какие у Сони доказательства-то были? Что Зырянина этого – именно Черкашин отравил?
– Доказательств полно, – пожала плечами Лера. И начала перечислять: – Во-первых, он шампанское, «Вдову» эту, и сам не пил, и Соньке с Маруськой не дал. Получается, только Зырянин один его и лакал. И он же – и умер. В ту же ночь. Хотя здоров был, как семь быков.
Надя скептически улыбнулась, а Дима что-то черкнул в блокноте, но комментировать свои записи не стал.
– Потом, – продолжила Лера, – Сонька проверила: все бокалы из-под шампанского Черкашин сам вымыл, а остатки из бутылки вылил и саму бутылку лично на помойку отнес.
Встретила очередной, полный скепсиса, Надин взгляд и добавила:
– Хотя по хозяйству он никогда ничего не делал. Принципиально.
– Что еще? – спокойно поинтересовался Дима.
– Разве мало? – удивилась Лера. – По-моему, дураку ясно: в этой «Вдове» отрава и была.
– А какая официальная причина смерти? – строго спросила Надя.
– Ну, ясное дело – инфаркт, – презрительно дернула плечом Лера. – У Черкашина ж все схвачено: и менты свои, и доктора купленные.
– И все-таки, – не отставала Надя. – Когда Черкашин сообщил Соне и Марусе, что Зырянин мертв, – что было дальше? Приезжали милиция, «Скорая»?
– Да вроде Сонька говорила, кто-то приезжал, – промямлила Лера. – Но кто конкретно – не помню… Участковый, что ли, был, говорила…
Надя неожиданно предложила:
– А хочешь, Лерочка, анекдот?
Лера неуверенно улыбнулась – разве до анекдотов сейчас? Но все же кивнула:
– Давай.
– Оказывается, фотомодели бывают и умными, – с усмешкой произнесла Надя. – И умные фотомодели – фотографируются для обложек энциклопедий.
Признаться, Лера не поняла, что ей делать: смеяться или обижаться. И Дима, кстати, не улыбнулся – только хмыкнул, с укором взглянул на Надю и вернулся к прерванной беседе:
– Скажи, а участковый, который в особняк Черкашина приходил, – он с Соней разговаривал? – заинтересовался Дима.
– Ясное дело, – кивнула Лера.
– И она рассказала ему о своих подозрениях? – спросила Надя.
– Да что ж она – дура, что ли? – раскипятилась фотомодель. – Черкашин ей любовником был, а Зырянин этот кто?! К тому же она его сама не терпела. Так что умер – и умер, ей же лучше.
– И вот теперь убили ее… – задумчиво протянула Надя.
Лерины губы предательски дрогнули, глаза, словно готовясь к слезам, заблестели. Надя с Димой переглянулись – и, похоже, оба подумали: «Не такая уж она и железная, как хочет казаться…»
– Может быть, Соня решила шантажировать Черкашина? – предположил журналист. – Она ничего тебе об этом не говорила?
– Шантажировать? – непонимающе уставилась на журналиста Лера.
– Ну да, – кивнул Полуянов. И, боясь, что юная модель его не поняла, «разжевал»: – Ну, вроде: «Купи мне спортивную «бэху» – а я тогда насчет Зырянина молчать буду…»
– Ничего она такого мне не рассказывала, – покачала головой Лера. На минуту задумалась и прибавила: – Хотя хвасталась дня три назад, что скоро вроде разбогатеет. И на крутой тачке рассекать будет. Но она не про «бэху» говорила, а про джип. А я еще ей сказала – как рассекать-то, без прав?
– Вот оно как… – задумчиво протянул журналист. – Ну а Сонька не говорила тебе, как она разбогатеть-то собирается?
– Да я и не спрашивала, – смутилась Лера. – Сонька столько всего всегда болтала… Всякой ерунды…
– А зря, Лерочка, не спросила, – упрекнул Дима.
– Я теперь понимаю, – согласилась фотомодель.
Девушка погрустнела. Отодвинула чашечку с недопитым кофе и внезапно подумала: «Нет, ничего нет хорошего, когда ты – главный рассказчик. Дико утомляет!..»
И попросила:
– А пойдемте домой. – И призналась: – Устала я, как сволочь.
У Леры дома газет не выписывали.
Маманя говорила, что не хочет на них деньги переводить, да и врут они все. А новости можно по телевизору узнавать. «А что, по ящику не врут?» – однажды спросила у матери Лера. Голос ее при этом звучал саркастически. (Ей очень нравилось это слово – «саркастически». И другое, похожее, – «сардонически», хотя она не очень хорошо представляла, что оно значит. Однако, если б Лера могла, она бы со всеми разговаривала только саркастически и сардонически.) Но мать, например, ее саркастический тон не воспринимала, всегда беситься начинала, вот и в том разговоре ее отбрила: «По телевизору тоже врут, зато забесплатно».