Окаянный талант

Теперь Радлов, дворянин неизвестно в каком колене, хорошо понимал чувства, овладевшие «черной костью», полунищими крестьянами, когда они в годы революции шли грабить и жечь помещичьи поместья…

– Мне нужно сделать несколько фотоснимков вашего лица крупным планом, – сказал Олег, доставая свой «Nicon», подаренный отцом.

– Зачем?

– Чтобы поменьше держать вас при позировании. Вы, я вижу, человек занятой…

– Что ж, если надо…

Сфотографировав Илью Максимовича несколько раз в фас, в три четверти и в профиль, Олег спросил:

– Когда мне ждать вашего появления в следующий раз?

– Ну… где-то через неделю. Я вам позвоню. У вас есть визитка?

Вопрос был задан небрежным тоном, явно предполагающим отрицательный ответ. Естественно, откуда у бедного художника деньги, чтобы заказать отнюдь не дешевые визитные карточки…

– Да, конечно… – Чувствуя, что начал краснеть от гнева, Олег достал из ящика письменного стола пачку визиток и отдал одну из них чиновному клиенту.

И едва не попросил вернуть ее обратно, чтобы заменить, – визитки в этой пачке были на английском языке. Он подготовил их к персональной выставке, надеясь, что на него обратят внимание иностранцы.

Так оно и вышло, только этому обстоятельству Олег был почему-то не очень рад…

– Вы бывали за границей? – невольно удивился Илья Максимович.

«Мог бы и промолчать, – злился Олег. – Эка невидаль – заграница. Нынче каждый сопляк может пробрести авиабилет и лететь куда угодно, хоть в Австралию или Конго. Все дело в деньгах. А он решил, что я полное ничтожество, лишенец, не способный заработать даже на ремонт мастерской. Впрочем, если честно, этот вальяжный хмырь недалек от истины…».

– А у вас что, с английским слабо? – не преминул ответить он колкостью, ловко увильнув от прямого ответа на поставленный вопрос.

– Нет, нет, все о`кей, – поспешил парировать укол художника Илья Максимович. – Тут все понятно. До свидания.

Он ушел. За ним потопал и охранник, закрывая шефа своей широкой спиной. Парень здорово устал и едва не уснул стоя, но Олег из зловредности не предложил ему стул. Конечно, для этого пришлось бы освобождать его из-под груды подрамников, но для хорошего человека художник постарался бы.

Однако охранник не вызвал в его душе положительных эмоций. Физиономия парня подсказывала, что он был зачат своими родителями, пребывающими в состоянии алкогольного опьянения. В начале «демократизации» такие дебилы ходили по улицам и рынкам толпами, терроризируя мелких торговцев.

Теперь многие из них – самые невезучие и тупые – лежат под могильными плитами. И лишь некоторые (кто не сидит в тюрьме, и не сбежал за рубеж) слегка пообтесались – ровно до уровня чуть выше дорожного бордюра, чтобы завести собственное дело или занять места среди депутатов разных уровней.

Закрыв дверь на ключ, Олег обессилено упал в кресло и закрыл глаза. Он вдруг почувствовал себя совершенно опустошенным. Ему никогда не приходилось так сильно уставать, работая над портретным рисунком. Наверное, причиной тому послужили большие деньги, которые он уже получил, и которые его ждали по окончанию работы.

Но, скорее всего, его усталость имела другое происхождение. Временами художнику казалось, что из него изливается какая-то сильная энергия и сразу же впитывается пожелтевшим от времени грунтом холста.

Глава 15

Связь художника и портрета, который он писал, проявлялась все сильнее и сильнее. В свое время, работая над изображением Лиляны, он этого не ощущал. Наверное, потому, что был совсем юн, и какая-то неведомая и непонятная сила, овладевавшая Олегом, когда он рисовал человека, тогда еще не совсем созрела.

Но теперь было совсем другое дело. Едва Олег брался за кисть, как внутри словно щелкал невидимый переключатель, и он с неистовой страстью погружался в феерический цветной мир тонов и полутонов.

Совсем недавно художник видел красочные мазки как бы плоским зрением, а нынче он стал различать их в объеме, разделяя на десятки оттенков. Он писал в манере старинных мастеров, лессировками, но не дожидаясь, пока высохнет предыдущий красочный слой.

Чтобы сцепление подсохшего и свежего красочных слоев было прочным (от чего, собственно, и зависит долговечность картины в многослойной живописи), Олег протирал прописанные места чесночным соком.

Ему было известно, что чесночный сок не размягчает затвердевший слой красок, а лишь оставляет загустевшее клейкое вещество, способствующее сцеплению слоев. В будущем это обстоятельство могло сказаться на сохранности картины, но художник знал рецепт от своего деда для таких случаев – в сок ядреного чеснока добавлялся винный спирт, настоянный на корешках некоторых растений.