– Да нет, совсем непросто. Но если ты проявишь терпение и не отступишь, у тебя все получится.
– А знаешь, думаю, я смогу, – решительно сказала девушка. – Конечно же смогу.
Постепенно сон сморил их. Алина, правда, часто просыпалась от завываний ветра. Оглядываясь по сторонам, она видела, что другие тоже клевали носом, вздрагивая и вновь забываясь тревожным сном.
Где-то около полуночи она вновь пробудилась и почувствовала, что на этот раз проспала больше часа. Вокруг все крепко спали. Она вытянулась на полу и завернулась в свою накидку. Гроза не утихала. Шум дождя, хлеставшего в стены церкви, напоминал грохот разбивающихся о берег огромных волн, но Алина, вконец обессилевшая, вновь провалилась в небытие.
Через какое-то время она вновь вскочила и никак не могла понять, что же разбудило ее на этот раз. Прислушалась: тишина. Гроза прекратилась. Тусклый свет пробивался сквозь окна. Крестьяне крепко спали.
Алина встала. Проснулась и Элизабет, потревоженная ее шагами.
Они обе подумали об одном и том же. Подошли к двери, открыли ее и вышли на двор.
Дождь прекратился, ветер сменился легким бризом. Солнце еще не встало, но небо на горизонте уже окрасилось в розовато-серые тона. Алина и Элизабет оглянулись вокруг.
Деревни больше не было.
Кроме церкви, не осталось ни одного целого дома.
Ветер далеки разметал останки крестьянских хижин. К стене церкви привалило откуда-то два толстенных бревна, и ничего, кроме торчащих из грязи глиняных печей, не напоминало больше о том, что некогда на этом месте стояли дома. На окраине бывшей деревни еще высились пять или шесть крепких зрелых дубов и каштанов, да и те, похоже, потеряли немало сучьев. Молодые же деревья повырывало с корнем.
Потрясенные видом полной разрухи и опустошения, Алина и Элизабет прошлись по бывшей улице. Она вся была усеяна покореженным деревом и мертвыми птицами. Они вышли к ближайшему пшеничному полю. Оно выглядело так, словно на нем всю ночь выгуливали огромное стадо скота: хлеба полегли, местами были вырваны с корнем, стебли обломаны, спелые колосья побиты дождем. Земля была разворочена и насквозь пропиталась водой.
Алина была в ужасе.
– О Боже, – с трудом произнесла она. – Что же люди будут есть?
Они прошли по всему полю: урон был страшный; потом поднялись на вершину холма и осмотрели окрестности с высоты. Куда ни кинь взгляд – повсюду лежали загубленные хлеба, трупы животных, поваленные деревья, дома были стерты с лица земли, луга затоплены. Картина разрушения была ужасающей, и Алина явственно ощутила, что произошла катастрофа.
Ей подумалось, что Господь спустился над Англией и одним ударом снес все, что человек построил и вырастил на земле, кроме церквей.
Элизабет тоже испытала сильное потрясение.
– Какой ужас! – почти прошептала она. – В это невозможно поверить. Ничего же не осталось.
Алина мрачно кивнула, и слова ее прозвучали, словно эхо:
– Ничего. Урожая в этом году не будет.
– А как же люди?
– Не знаю, – ответила Алина и, испытывая одновременно чувства сострадания и страха, добавила:
– Зима будет кровавой.
II
Как-то утром, через месяц после той страшной грозы, Марта сказала Джеку, что ей не хватает денег на хозяйство. Джек каждую неделю приносил ей по шестипенсовику, да и Алина давала столько же. На эти деньги ей приходилось кормить четверых взрослых и двоих детей, покупать дрова и тростник для камина; но в Кингсбридже было немало семей, которые тратили столько же, да еще умудрялись одеваться и платить арендную плату. Джек, конечно же, удивился, чего это ей вдруг понадобились дополнительные деньги.
Марта выглядела смущенной.
– Все так подорожало, – сказала она. – Пекарь теперь просит целый пенни за четырехфунтовую буханку, а...
– Пенни?! За четырехфунтовик? – Джек был вне себя от ярости. – Проще сделать печь и самим выпекать хлеб.
– Ну, иногда я это делаю, правда, в кастрюле.
Джек кивнул; он вспомнил, что на прошлой неделе Марта и в самом деле два или три раза пекла хлеб.
– Но мука тоже стала очень дорогой, так что мы ничего не выгадаем, – сказала она.
– Тогда будем покупать зерно и молоть его.
– Это же запрещено. Мы обязаны пользоваться монастырской мельницей. Да и зерно тоже недешево.
– Да. Ты права. – Джек почувствовал, что говорил не то. Хлеб стал дорогим, потому что поднялись цены на зерно; а зерно стало безумно дорогим, потому что во время грозы погиб весь урожай; это был тупик, и выхода из него не было. Он видел, как мучается Марта. Она всегда переживала, если он был чем-то недоволен. Джек улыбнулся ей и ласково похлопал по плечу.