Столпы Земли

– Но мы должны жить в согласии с теми и другими, – ответил Джек. – А теперь, извини, мне пора, иду обедать с матерью моих детей...

И ушел, оставив Филипа один на один со своими мыслями. На самом деле Джек не считал его таким же неблагодарным, как Ричард, просто ему показалось вдруг, что его резкость по отношению к приору поможет облегчить душу. Он решил сегодня же поговорить с Алиной насчет каменоломни; может быть, ей удастся убедить брата пойти навстречу Филипу.

Джек вышел с монастырского двора и пошел по почти безлюдным улицам города в свой дом, где он жил с Мартой. Алина с детьми, как всегда, были в кухне. Голод отступил, прошлый урожай выдался богатым, и еда у них была уже не такой скудной: на столе стоял поднос с пшеничным хлебом, блюдо с жареной бараниной.

Джек поцеловал детей. Салли в ответ чмокнула его нежным детским поцелуем, а Томми, которому исполнилось уже одиннадцать и который изо всех сил старался казаться взрослым, лишь подставил свою щеку и тут же смутился. Джек улыбнулся, но ничего не сказал: ему сразу вспомнилось, что и сам он в детстве считал поцелуи страшной глупостью.

Алина была явно чем-то обеспокоена. Джек сел рядом с ней на лавку и сказал:

– Филип очень сердит из-за того, что Ричард не пускает его в каменоломню.

– Это ужасно, – спокойно сказала она. – Какая неблагодарность со стороны Ричарда!

– Как ты думаешь, можно его уговорить изменить свое решение?

– Не знаю, право. – Вид у нее был совершенно отсутствующий.

– Похоже, тебя не очень занимает то, о чем я говорю.

Она вдруг с вызовом посмотрела ему в глаза:

– Совершенно не занимает.

Такое с ней иногда бывало.

– Лучше скажи, что с тобой происходит? – сказал он.

Алина встала:

– Идем со мной.

С грустью посмотрев на поджаристую баранью ногу, Джек вылез из-за стола и пошел за ней в спальню. Дверь они нарочно оставили открытой, чтобы у неожиданных гостей не возникало никаких подозрений.

Алина села на кровать и скрестила на груди руки.

– Я приняла важное решение, – начала она.

От ее тяжелого взгляда Джеку стало не по себе. Что еще могло случиться, мысленно недоумевал он.

– Всю свою жизнь я прожила меж двух огней. С одной стороны, меня все время преследовала клятва, данная моему отцу, когда тот умирал. С другой – меня всегда мучили наши с тобой отношения.

– Но теперь ты исполнила свою клятву...

– Да. И хочу сбросить с себя и другую тяжкую ношу. Я решила оставить тебя.

Сердце у Джека, казалось, перестало биться. Он знал, что Алина просто так не говорит подобные вещи: сейчас она была совершенно серьезной. Он не сводил с нее глаз, боясь вымолвить хоть слово. Кто бы мог подумать, что она захочет вдруг уйти навсегда. Откуда вдруг такие мысли? Джек сказал первое, что пришло ему на ум:

– У тебя появился кто-то другой?

– Не будь дураком.

– Тогда почему?..

– Потому что с меня хватит, – сказала она, и в глазах ее заблестели слезы. – Мы десять лет ждали разрешения на развод. Но этого никогда не будет, Джек. Нам на роду написано жить так, как мы живем сейчас, до скончания века. Мы должны расстаться...

– Но... – Джек судорожно подыскивал нужные слова, но чувствовал себя настолько опустошенным, что все его уговоры оказались бы бесполезными; это все равно что бежать от бури, вынужден был признать он. И все же решил попробовать ухватиться за спасительную соломинку.

– Но неужели ты думаешь, что так нам хуже, чем если бы мы расстались вовсе.

– В конечном счете – да, хуже.

– А что изменится в твоей жизни, если ты уйдешь?

– Я могу еще встретить какого-нибудь человека, полюбить его и жить нормальной жизнью, – сказала она, уже захлебываясь от слез.

– Но ведь ты же все равно будешь женой Альфреда.

– Об этом никто не будет знать. Да и кому какое дело? Нас сможет обвенчать любой приходский священник, который никогда не слышал об Альфреде Строителе.

– Я не могу поверить, что это говоришь ты. Не могу.

– Десять лет, Джек. Я ждала десять лет, пока в нашей жизни все будет по-людски. Больше не могу.

Слова ее сыпались на него, как тяжелые удары. Она еще продолжала говорить, но он уже не понимал смысла слов. Одна мысль жгла его мозг: как он будет жить без нее? Внезапно он прервал ее:

– Ты же знаешь, я никогда никого не любил, кроме тебя.

Алина вздрогнула, словно от боли, но продолжала:

– Мне нужно несколько недель, чтобы все уладить. Я нанду жилье в Винчестере, надо дать детям возможность свыкнуться с мыслью, что для них начинается новая жизнь.