Столпы Земли

Джек и Алина переглянулись.

– По-моему, она покраснела, – сказал он.

– Мне тоже показалось, – ответила Алина. – О Боже, ей давно пора влюбиться в кого-нибудь. Ведь уже двадцать седьмой год пошел!

– Ну-ну. А я было совсем отчаялся. Неужто, думаю, так и останется старой девой.

Алина покачала головой:

– Ну нет, только не Салли. С ней все в порядке. Только слишком уж привередливая.

– Да ну? А чего же тут думать: все девки в округе давно положили глаз на Питера. Ждут не дождутся.

– Местным девицам подавай таких красавцев, как Томми, которые сломя голову носятся на лошадях и достаточно богаты, чтобы носить вышитые шелком плащи. Салли совсем не такая. Ей нужен кто-то умный и чуткий. Мне кажется, Питер как раз тот человек.

Джек согласно закивал. Ему никогда не приходили в голову подобные мысли, но сердцем он чувствовал, что Алина права.

– Она вся в бабку, – сказал он. – Моя мать тоже в свое время влюбилась в чудака.

– Салли очень похожа на твою мать, а вот Томми – весь в моего отца.

Джек улыбнулся ей. Она была красива, как никогда. И хотя в волосах ее появились серебряные прядки, а кожа на шее не была уже такой мраморно-нежной, как прежде, но с годами прекрасные черты ее лица обозначились еще четче и она приобрела спокойную величавую красоту настоящей женщины. Джек протянул руку и провел кончиками пальцев по ее подбородку.

– Точно как мои парящие подпорки, – сказал он.

Алина улыбнулась.

Рука его скользнула по ее шее и остановилась на груди. Ее груди тоже изменились. Он помнил времена, когда они высоко торчали, словно невесомые, и соски их дразняще рвались вверх. Потом, во время беременности, они стали еще больше, соски набухли и все так же манили. Сейчас груди ее немного опустились и стали мягче, и, когда она шла, они восхитительно покачивались из стороны в сторону, сводя Джека с ума. Я, наверное, всегда буду любить их, подумал он; даже когда они станут совсем вялыми и морщинистыми. Он почувствовал, как напрягся сосок под его пальцами, и склонился, чтобы поцеловать ее.

– Джек, ты же в церкви, – прошептала Алина.

– Забудь об этом. – Его рука побежала по ее животу и спустилась на теплое лоно.

Внезапно на лестнице послышались шаги. Джек виновато отстранился от жены. Она улыбнулась его растерянности.

– Это тебе Божья кара.

– Я с тобой позже разберусь, – шутливо пригрозил он ей.

В галерею вошел приор Джонатан. С торжественным видом он поприветствовал их обоих. Взгляд у него был очень серьезный.

– Я хочу кое-что сообщить тебе, Джек, – сказал он. – Давай пройдем в главное здание монастыря.

– Конечно, – ответил тот и встал.

Джонатан стал спускаться по лестнице.

Джек задержался у двери и, погрозив Алине пальцем, сказал:

– Позже.

– Обещаешь? – улыбнулась она.

Он стал догонять приора, прошел через весь собор к двери в южном поперечном нефе, которая вела в главное здание. Они вместе пошли по северному коридору мимо учеников, чертивших что-то на восковых дощечках, и остановились в углу. Наклоном головы Джонатан показал Джеку на монаха, сидевшего на каменном выступе в западном коридоре. Тот накинул на голову капюшон, прикрыв лицо, но, пока они выжидали, он повернулся и поднял голову – и быстро отвел взгляд.

Джек невольно отступил назад.

Монахом был не кто иной, как Уолеран Бигод.

– Какого черта ему здесь надо? – со злостью спросил Джек.

– Готовится к встрече со своим Создателем, – ответил Джонатан.

– Не понимаю.

– Он конченый человек. У него не осталось ни положения, ни власти, ни друзей. Он наконец осознал, что Бог не хочет видеть его великим и могущественным епископом. Уолеран понял, что совершил много ошибок. Он пришел к нам пешком и просил принять его как простого монаха и позволить провести здесь остаток дней, моля Бога о прощении за свои грехи.

– Что-то не верится мне, – сказал Джек.

– Я тоже поначалу сомневался, но в конце концов понял, что он, в сущности, всегда был очень богобоязненным человеком.

Слова приора не тронули Джека.

– Я на самом деле думаю, что Уолеран был очень набожным. Он совершил только одну роковую ошибку: всегда полагал, что цель служения Богу оправдывает средства. И поэтому поступал как хотел.

– И в том числе организовал заговор против архиепископа!

Джонатан воздел руки, словно хотел защититься.

– Пусть Господь накажет его – не я.

Джек пожал плечами. То же самое сказал бы, наверное, и Филип. Он же никак не мог понять, зачем было позволять Уолерану поселиться в монастыре. Впрочем, таковы уж эти монахи.