Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга первая

Оказавшись, наконец, в своей комнате, д’Артаньян растянулся на постели и, размышляя над событиями этого дня, пришел к выводу, что пока что жаловаться на судьбу грешно. Он нежданно-негаданно стал обладателем отличной квартиры, новой шляпы с пером и нового клинка. Мало того, его квартирная хозяйка оказалась не костлявой мегерой из третьего сословия, а очаровательной молодой особой дворянского происхождения, чьи улыбки и пылкие взгляды, как подозревал гасконец, таили намек на то, о чем так вдохновенно повествовал в своей книге синьор Боккаччио, – а надо сказать, что именно эта книга была единственной, которую д’Артаньян за свою жизнь одолел от корки до корки и, мало того, прочитал трижды…

Жизнь по-прежнему была обращена к нему своей приятной стороной – хотя будущее было исполнено неизвестности.

Именно последнее обстоятельство очень быстро заставило д’Артаньяна перейти от романтических мечтаний к действиям. Хотя он лежал на том боку, где в кармане камзола покоился кошелек, последний ничуть не создавал неудобств, не давил на тело, поскольку был тощим, словно пресловутые библейские коровы из проповеди, которую он однажды прослушал, будучи в Беарне (справедливости ради следует уточнить, что в церкви он оказался не столько движимый религиозным рвением, сколько застигнутый ливнем неподалеку от нее).

Какое-то время он взвешивал шансы, выбирая направление, в коем следовало отправиться, делая первые шаги на поприще карьеры. Выбор ему предстояло сделать из двух домов – де Тревиля, капитана королевских мушкетеров, и де Кавуа, капитана мушкетеров кардинала. Для обоих предоставлявшихся ему шансов существовали как плюсы, так и минусы, но по размышлении д’Артаньян решил, что, поскольку г-н де Тревиль обитает на этой же улице, совсем неподалеку, с него и следует начинать…

Глава седьмая

Капитан королевских мушкетеров

Пройдя во двор через массивные ворота, обитые длинными гвоздями с квадратными шляпками – архитектурная деталь, отнюдь не лишняя во времена, когда на парижских улицах еще случались ожесточенные сражения и пора их еще не отошла, – д’Артаньян оказался среди толпы вооруженных людей. Далеко не все из них носили мушкетерские плащи – в ту эпоху ношение военной формы еще не стало непременной обязанностью, да и самой формы, строго говоря, не существовало. За исключением буквально нескольких гвардейских частей, где носили форменные плащи, в большинстве прочих полков ограничивались тем, что старались попросту придать солдатской одежде хоть какое-то единообразие (чаще всего стараясь, чтобы цвет ее сочетался с цветом знамени полка или роты). Однако, судя по разговорам и по самому их здесь присутствию, это все были либо мушкетеры, либо ожидавшие зачисления в роту – не зря перья на их шляпах при всем разнообразии нарядов были одинаковыми, белыми и малиновыми, цветов ливреи Королевского Дома.

Толпа напоминала бушующее море, где неспешно и грозно перекатываются волны. Люди расхаживали по двору с уверенностью завсегдатаев, то затевая ссоры, то занимаясь шуточным фехтованием. Чтобы пробиться через это скопление и при этом с равным успехом не уронить собственной чести и избежать вызова на дуэль, требовалось приложить недюжинную ловкость. А чтобы самому не вызвать того или другого, нужно было запастись величайшим терпением.

Для д’Артаньяна стало нешуточным испытанием путешествие сквозь эту толкотню, давку, гам и суету. Многие оглядывались ему вслед так, что не оставалось сомнений: в нем опознали провинциала, мало того, хуже того, считают жалким и смешным. Вся уверенность д’Артаньяна сразу улетучилась – и пришлось напоминать себе, что кое с кем из скопища этих бесшабашных удальцов он уже успел переведаться самым тесным образом, оставшись, строго говоря, победителем.

В этот миг, как ни странно, он искренне радовался, что не встретил ни Атоса, ни Портоса. При таковой встрече он ни за что не удержался бы, непременно затеял бы ссору первым – и уж, безусловно, не достиг бы не только приемной де Тревиля, но даже лестницы.

И потому он вопреки своей гордыне смотрел в землю, чтобы ненароком не увидеть знакомые лица… То ли благодаря этому вынужденному смирению, то ли тому, что Атоса с Портосом здесь и вправду не оказалось, д’Артаньян добрался до приемной хоть и не скоро, но избежав всех подводных камней, и его шпага осталась в ножнах…

В обширной приемной, разумеется, уже не дрались даже в шутку – зато собравшиеся там оживленнейшим образом, нимало не понижая голоса, сплетничали как о женщинах, так и о дворе короля. Даже самую малость пообтесавшись в пути – то есть наслушавшись вещей, о которых в Беарне и не ведали, – д’Артаньян все же испытал форменный трепет, поневоле слушая все эти разговоры. Здесь с самым непринужденным видом перечислялись столь громкие имена и обсуждались столь сокровеннейшие подробности как любовных интриг, так и политических заговоров, что голова кружилась, как от вина.