Остров последнего злодея

Это Ахлюстин Ярослав. Преградил мне дорогу. Боксер, убить бы его щелбаном.

– А давай! – согласился я. – Только учти, Хлюст, я с тобой церемониться не буду: ты меня бить, а я тебе уши отгрызу, ты меня знаешь.

– Не бойся, Ярослав… Мы его подержим… Я сам тебе уши отгрызу…

Это опять реплики в зале. Вокруг меня. Всегда знал, что в дискуссионный клуб ходит самая разнузданная публика, точно «Чугунный Батискаф».

– Рассуждаете, что зла нет – а сами меня избить собираетесь! Вместо того чтобы вести переговоры! Где правда в ваших словах?

Потягин выступил вперед, как бы закрыл меня от гнева толпы своими скудными широчайшими мышцами.

– Это не зло, – улыбнулся он приторно, как кукурузный сироп. – Это мелкие неприятности. Знаешь, как комар – с ним же переговоры не ведут? Просто прихлопывают, и все дела. Так и с тобой. А зла мы тебе совсем не желаем, даже наоборот.

– Я на вас всех с Останкинской башни плевал! – сказал я громко. – Наоборотчики!

Они стали сгущаться, батискаф-мэны. Я уже нащупывал в кармане, рядом с книгой, световонючую бомбу, изготовленную по рецептуре ниндзей, но тут их остановил Потягин.

– Оставьте его! – возвысил свой глас дурачок Виталий. – Оставьте его, пусть выскажется!

Толпа послушно отступила, и я взошел на помост. На трибуну не стал всходить, она для меня теперь была навсегда осквернена прикосновениями этих пернатых, поэтому встал рядом, просто так, но с достоинством.

– Вот тут Жорж Потягин пытался весьма неубедительно доказать, что зла нет. Что оно существовало раньше, да и то из-за того, что чего-то не хватало. А сейчас, когда всего хватает, когда педагогика достигла небывалых высот, когда у человечества появился целый набор ослепительных целей, сейчас зла нет. То есть оно умерло и не возродится никогда. Жорж…

– Он не Жорж! – крикнули из зала.

– Не Жорж? – я оценивающе поглядел на Потягина. – Странно… Впрочем, я не о том. Я о том, что зло на самом деле никуда не делось. Потягин нам попытался продемонстрировать, что зло было возбуждаемо лишь внешними факторами. Голод, холод, угнетение разное. Такой ползучий дарвинизм. Даже не дарвинизм, а потягивинизм! Я же утверждаю, что зло внутри! В каждом из нас!

– Ты за всех-то не отвечай… – сказал кто-то неуверенно, не заметил кто.

Остальные же молчали. Видимо, раньше никогда на эту тему не задумывались, бестолковые.

– Внутри, – повторил я. – Вот вы считаете, что человек по своей природе добр, а я считаю, что наоборот. Человек зол. Двести лет назад об этом знали даже младенцы. Знаете, какая была в двадцатом веке самая популярная шутка? Тетя или дядя брали конфетку, съедали ее, а наполненный пустотой фантик дарили ничего не подозревающему ребенку. И уже в пять или семь лет дети знали, что зло существует. И были к нему готовы.

– Ерунда! – крикнули. – Бред!

Звонко так, наверное, Октябрина Иволга.

– Не ерунда! Горькая правда! Стоит стряхнуть оковы цивилизации – и вот перед вами уже вылитый неандерталец или даже питекантроп, готовый за кусок несвежей мамонтятины проломить тебе череп!

Я указал пальцем на Октябрину.

– Словоблудие! – воскликнул Урбанайтес. – Демагогия!

– Фантазии, – с превосходством сказал Потягин. – Это же Уткин…

Все засмеялись. С облегчением. Мол, это же Уткин, понятно, не судите его строго…

Я нахмурился.

– Мне послышалось, или тут употребили мою фамилию в уничижительном смысле? – спросил я.

– Ну что ты, – улыбнулся Потягин. – Никто и не думал использовать твою фамилию уничижительно. Да это и невозможно, она ведь у тебя такая… Породистая.

В зале захихикали. Нет, эти люди определенно напрашивались на покарание. Сами. Не я стремился к этому, меня вынуждали, Заратустра свидетель!

– Жаль, что тебя зовут Антон, – продолжал Потягин, фонтанируя своим остроумием. – Вот если бы тебя самого звали Жорж…

Я нахмурился еще хмурее.

– Если бы тебя звали Жорж, то сокращенно ты был бы Жуткин.

Активисты дискуссионного клуба «Батискаф» одобрительно загудели, прямо как двойные пчелы. Обрадовались так, будто путевку на Бирюзу в лотерею выиграли.

– Твои рассуждения о зле – не более чем сотрясение воздуха, – заключил Потягин. – Как говорят твои же друзья-реконструкторы – утка.

Какой-то упырь осмелился крикнуть уже почти оскорбительное «браво».

– Это не утка, – сказал я. – Это так и есть. Природа такова, ход вещей.

– Как ты можешь это доказать? – вопросила Октябрина.