Передышка в Барбусе

— Чего ревёшь? — спросил Мрак участливо.

Она от его рыка подпрыгнула, губы затряслись, а глаза стали совсем как два блюдца.

— Я... я ничего...

— Чего ревёшь? — повторил он. Взгляд его скользнул по воде, привычно измеряя скорость течения, крутизну берега на той стороне. — Река мелковата... Можно портки не снимать...

Он не смотрел в её сторону, дабы не пугать, и вскоре её несмелый голосок прозвучал почти с обидой:

— Да, это тебе... Ты вот какой здоровый... А мне с головой...

— Ну и что?

— Я плавать не умею!

Мрак покосился на маленькую женщину. Слёзы уже высохли, она медленно поднялась. Голова её едва-едва достигала ему до середины груди. Да и то не голова, а пышные волосы, похожие на яркие осенние листья. На бледном с прозеленью лице ярко выступали веснушки.

— Плавать? — удивился он. — Да ты такая легонькая, не утонешь...

В её зелёных глазах блеснули искорки гнева. Похоже, она не так истолковала намёк на свое изящество, губы сжались в тонкую линию:

— Ты сам... то, что плавает поверху!

— Бедная, — пожалел Мрак, — сколько же тебя били, что так озлобилась... Садись на плечо, я перейду вброд этот ручеишко.

К его удивлению, она словно ждала такого приглашения. Не успел присесть, как она подхватила свой лук и стрелы, покарабкалась по нему, как белка по дубу, взобралась на спину, но сесть на одно плечо явно забоялась, Мрак ощутил, как его щек с двух сторон коснулись её тонкие колени, кожа горячая, прогретая солнцем, а босые пятки опустились на грудь. Тонкие пальцы ухватили его сперва за волосы, он хотел бы продлить этот миг, но она словно спохватилась, поспешно ухватилась за голову, закрыв ладонями уши.

— Ох и трусливая же ты, — проворчал он, но было приятно чувствовать её маленькие горячие ладони на ушах, — да не сброшу я тебя, не сброшу...

— Вода холодная, — предупредила она.

— Это для тебя... шкилетик.

Он вошёл в реку, берег понижался медленно. Он дошёл почти до середины, когда вода наконец хлынула через голенища сапог. Дальше дно понизилось ещё, а перед самым берегом холодная вода дошла ему до груди. Девка взвизгнула и поджала пятки.

— До чего же трусливая, — повторил Мрак. Он медленно выбрел на берег, вода с него бежала в три ручья. — Как воды страшишься... Ты не покусаешь меня?

Она удивилась.

— С чего бы?

— Да взбесившиеся волки воды боятся... Наверное, и такие лисята — тоже? Слезай, мне надо воду из сапог вытрясти.

На самом деле самому не хотелось, чтобы его шею покинуло такое тёплое, даже горячее тельце, настолько лёгкое, что не чувствовал веса, не хотелось, чтобы её пальцы перестали трогать его уши, волосы, хватать за щёки.

Тонкие, но крепкие ноги стиснули его шею с неожиданной силой, а пальцы в его густых волосах обрели неожиданную мощь. В тонком голоске зазвенел торжествующий смех:

— Ты ещё не понял, чужеземец?

— Чего? — спросил Мрак.

— Я мавка!

Мрак переспросил:

— Ну и что, ежели мавка или нявка? Слезай, вода в сапогах хлюпает. Ежели бы дырявые, сама бы вылилась, а то...

Ладонь легонько и покровительственно похлопала его по щеке.

— Какой ты... тупой. Мавки боятся воды, это верно. Мне бы на эту сторону никогда не перебраться. Разве что на плечах такого вот... Но теперь я не слезу. А попробуешь скинуть, я так тебе шею сдавлю, что замертво свалишься.

Она сильнее сжала ноги, Мрак ощутил, что в девчонке больше силы, чем она выказала на том берегу.

— Вот ты какая, — сказал он горько. — Почему со мной все женщины... вот так?

Она ответила гордо и независимо:

— А потому, что мы все такие. Женщин надо любить, на руках носить, а на шею мы и сами залезем. Скинуть же нас непросто...

Он вздохнул:

— Да я знаю... Мне так и идти в хлюпающих сапогах? Голосок над его головой прозвучал задумчиво:

— Ты выглядишь таким простым, безобидным... что даже страшно. Ладно, рискнем. Сядь на тот пень, задирай ноги. Но если попробуешь перекатиться на спину, чтобы меня задавить, то это напрасно, уразумел? Я успею сдавить шею раньше. К тому же... меня не так просто задавить.

Он покосился на загорелые ноги на своей груди. Под тонкой кожей с золотистым пушком чувствуются молодые сильные мышцы. Когда она ёрзала, устраиваясь на его плечах поудобнее, её ноги касались его щек, а когда он повернул голову, стараясь увидеть её хотя бы краем глаза, его губы упёрлись в нежное пахнущее травами колено, тёплое и словно бы светящееся изнутри.