Труба Иерихона

У меня есть мозг, который сам отбирает, оценивает, взвешивает. И даже пусть сам господин К., лауреат и международное светило, скажет мне, что дважды два равняется пяти, я скажу ему: хрен в задницу, господин К.! Уже то, что вы лауреат и медалист, говорит о том, что вы на службе. И отрабатываете верной службой на задних лапках.

Коломиец с тем же ужасом на благородном лице аристократа дождался, когда я сжевал непатриотический биг-мак и выцедил остатки кофе.

Что-то у вас лицо злое, заметил он осторожно. Ничего себе не прищемили?

Я давно уже не танцую, ответил я. Да и вообще танцевать не любил.

Что-то мешало? осведомился он с утончённостью бывшего поэта.

Но глаза его оставались настороженные, цепкие. С другой стороны ко мне приблизился Яузов, а Сказбуш, глава ФСБ, стоял так, что мог при желании держать меня краем глаза, не поворачивая головы, и прислушиваться даже к интонациям моего голоса.

Коган же сказал с простодушием русского крестьянина:

Виктор Александрович, мы все знаем, что на сегодня вы должны были приготовить нечто особенное. Поделитесь, а? Когда придет президент, мы ему покажемся такими умными-умными!

Я пожал плечами:

Вы все знаете, о чем пойдет речь. Империя нас почти поставила на колени, теперь дожимает. Она ударила в самое больное, мы просто обязаны тоже... Это называется ответить адекватно. Все об этом говорят, но пока это только слова. Ответить адекватно это ударить по их твердыне! Имперцы сами попались, не замечая того, в ловушку собственной пропаганды. Они объявили высшей ценностью всего лишь жизнь, а для этого трусость возвели на то место, где раньше были отвага и доблесть.

И мужество, сказал Коломиец горячо, когда я слышу, как мужчин называют мужиками, у меня все вскипает. Даже внутри!..

А снаружи? поинтересовался Коган.

Везде вскипает, заявил Коломиец. Я далёк от того, чтобы каждого, называющего мужчину мужиком, записывать в агенты Империи, всё-таки дураков у нас больше, чем агентов...

Яузов поднял голову от бумаг. Глаза покрасневшие, прорычал:

Не хотите же сказать, что наш Сруль Израильевич дурак?

Нет, конечно, отшатнулся Коломиец.

И я тоже, согласился Яузов самым зловещим голосом. Он повернулся к министру финансов всем корпусом и посмотрел на него в упор. Я вот тоже человека в кресле министра финансов не рискну назвать дураком. Но если он не дурак, то он не иначе как шпиён...

Коган запротестовал:

Я как раз никогда не употребляю этого слова! Это вы тут друг друга мужикуете... Виктор Александрович, эти русиш швайн прервали вас на самом интересном месте. Вы предлагаете... тьфу, сбили! Что вы имеете нам сказать за этих бычков?

Я помолчал, давая всем умолкнуть, повернуться ко мне. Когда начали смотреть уже с нетерпеливым ожиданием, сказал мирно:

Сказать?.. Ответить адекватно это не значит обязательно раскрыть рот и поколебать воздух. Если американцы начнут терять то, чем дорожат больше всего, это и будет адекватным ответом. А сделать это легко, ибо они сейчас расползлись по всей планете в виде туристов, миссионеров, журналистов, проповедников, красного креста, полумесяца, Корпуса Мира и чёрт-те чего ещё. Но все мы знаем, что главная их миссия рушить устои тех стран, где они ползают, и навязывать американский образ жизни!

Все молчали. Коган помотал головой, несколько озадаченный:

Что-то вы уж очень медленно подкрадываетесь к цели. На вас это не похоже. Вам всегда плевать на мнение общественности, а сейчас как будто начинаете к ней прислушиваться...

К общественности? спросил Яузов.

Он остро взглянул сперва на Когана, потом себе под ноги. Даже приподнял ногу и, двигая мохнатыми бровями, посмотрел на рифленую подошву.

В нашем лице, пояснил Коган. Итак, что вы хотите сказать?

Я огрызнулся:

Вам надо сказать прямо? В лоб? Сами постоянно напускаете тумана вокруг любого пустячка, а я вам вслух и прямо? Ладно, вот вам прямо. Я считаю, что пропагандистов надо уничтожать точно так же, как солдат в окопах. Может быть, даже в первую очередь. А они там все пропагандисты. Правда, в самой Империи это сделать проблематично, зато по всей планете, где расползлись эти заразные тараканы, они уязвимы!

Коган раскрыл рот, но ответить не успел, по кабинету прошло незаметное изменение. Все разом подтянули животики, перестали сопеть и чесаться.

Глава 7

На столе Первого Лица музыкально звякнуло. С экрана Мэри улыбнулась именно президенту, игнорируя госсекретаря: