– Сказала, и баста! Тебе тоже много чего сказали, что не соответствует действительности. Забудь! – решительно тряхнула головой Кристина.
– Не могу, а вдруг эта улыбающаяся змея Инна Владленовна и правда причинит зло Ивану Федоровичу?
– Он тебе кто? Родственник? Нет. Выгнал тебя вон, и все, забудь!
– Как у тебя все просто! Я не могу. Он старый, больной человек, его легко обмануть.
– А ты у нас – мать Тереза! Тебе-то что? Хочешь нарваться на неприятности? Твой Иван Федорович имеет право принимать любые решения и подписывать юридические документы, а вот ты лезть к нему в душу не имеешь права. Конечно, твои «Ангелы с поднебесья» неплохо устроились. Набирают больных людей, можно сказать, на издыхании, с хорошими квартирами… – начала рассуждать Кристина.
– Странный бизнес, вроде делают доброе дело, но чувствуется какой-то подвох, – подтвердила Катя.
– Ага! А сама влезла туда!
– Но это хороший приработок, просто некоторые вещи мне показались странными. Я об этом честно и сказала. Может, в милицию обратиться? – заикнулась Катя.
– И что ты им скажешь? Что фирма колет свои лекарства? Наверняка они имеют на это полное право. И надо думать, что лекарства, которые будет проверять милиция, окажутся совершенно нормальными, понятно?
– Понятно, да и мне там лучше не светиться лишний раз…
– Опять ты об этом! Забудь! Вычеркни из памяти, как страшный сон. Что намерена делать дальше?
– Как обычно, выйду на работу.
– Ну конечно, не прошло и трех дней. Не можешь неделю спокойно поболеть. Выглядишь, кстати, не ахти, да и кашляешь все время.
– Кашель – это надолго, а температуры у меня уже нет, – ответила Катя, – не смогла подработать, хоть на свою основную работу вернусь, к своим пациентам, к своей медсестре.
– Эх ты, трудоголик, – улыбнулась Тина, – но впереди два выходных, и мы проведем их вместе.
Глава 7
Как ни старалась Кристина взбодрить подругу в выходные дни, ничего у нее не получалось. Катя все равно пребывала в задумчивости. Подруги сходили в зоопарк, картинную галерею и погуляли в парке им. Горького, даже покатались на карусели, словно дети.
– Интересно, что подумает о нас молодежь? – спросила Тина, одетая в ярко-розовый короткий плащ и голубые джинсы.
– Что две тетки решили вспомнить молодость, – ответила Катя. Она была в светлом вельветовом костюме, который висел на ее худой фигуре, как на вешалке.
– Такое впечатление, что тебе шестьдесят лет.
– А я иногда себя на столько и ощущаю.
– Очень жаль это слышать, – оглянулась по сторонам Тина, – я, например, задержалась надолго в двадцатилетнем возрасте. А тебе не хватает любви, я это всегда говорила, и твоя нога тут совершенно ни при чем. В постели…
– Тина, хватит!
– Вот опять! Проще надо быть, проще. Ведь безумной любви можно и не дождаться, а годы пройдут. Будешь бабкой, подумаешь, вот дура-то я была!
– Я не знаю, что со мной будет, когда я буду бабкой, но сейчас я уверена, что размениваться не смогу.
– Это так бывает приятно… – Тина задумалась, – я имею в виду размениваться, – и засмеялась.
– Я знаю, ты специально меня доводишь, – улыбнулась Катя, опираясь на трость, которую они купили с Тиной в аптеке, так как Катя наотрез отказалась идти к Ивану Федоровичу за своей вещью.
В понедельник Кристина, выкурив три сигареты и выпив чашку крепкого кофе, поехала в институт ко второй паре, так как к первой уже просто не успевала.
Припарковав свой «Фольксваген» на стоянке, Кристина с этюдником, папкой побежала в институт. Вторая пара – лекция по истории искусств – проходила в главном, самом старом корпусе института. Кристина вошла в вестибюль и поднялась по широкой мраморной лестнице на второй этаж: здесь располагались деканаты многих факультетов и ректорат.
Прямо на нее с портрета смотрел Казимир Натанович в черном костюме и белой рубашке. Портрет был вывешен на самом видном месте.
«Юбилей, что ли?» – подумала Кристина и подошла поближе.
Почему-то ей стало неуютно и слегка подкосились ноги, скорее всего, ее смутила черная лента в правом углу портрета.