Александр кивнул:
– Ты нанял этих?
– Да, но, как видишь, раньше я зря тратил деньги… Немалые, надо признаться. Как видишь, никому ничего нельзя поручить. А вот когда я взялся сам, то все пошло как по маслу.
– На масле скользко, – предостерег Александр.
– Я старый лис из Генштаба, – напомнил Васильев самодовольно. – Я умею рассчитывать военные операции на много ходов вперед. И эту я тоже рассчитал безукоризненно. Не веришь?
– В чем твоя операция?
– Я отдаю тебе твою жену и детей… да-да… они тоже в моей досягаемости… в обмен на секретные чертежи Арсенала, планы укреплений, сроки перевооружения русской армии новыми видами орудий.
Александр замер, еще не понимая. Происходило что-то очень серьезное.
– Понятно, – сказал он медленно, – а потом ты меня убьешь. Как и Ольгу.
Васильев протестующе выставил вперед обе ладони:
– Нет-нет! Глупо с моей стороны было бы и надеяться на такое сладкое решение. Понятно, что ты не отдашь, не получив каких-то гарантий. И секретные планы потерять, и жизнь? Нет, мне нужны только планы.
– Зачем?
– Есть покупатель.
– Понятно, – сказал он с отвращением. – Отчизну предаешь… за тридцать сребреников!
Васильев покровительственно усмехнулся:
– Не за тридцать. Ты даже не представляешь, какую сумму мне предложили. Словом, я получаю планы, а ты с женой – свободу.
Александр смотрел исподлобья:
– Что-то не понимаю. Видимо, слишком сильно по голове ударили. Как ты можешь быть уверен, что я ничего не расскажу? Молчат только мертвые. А ты говоришь, что это в твои планы не входит.
– Не входит, – заверил Васильев. – Если я тебя убью, то что я получу? Тебя просто не будет. Я не смогу торжествовать победу, ты ведь ее не увидишь. Нет, ты волен будешь говорить все, что угодно. Я, получив планы, тут же отбуду из России. А ты здесь говори, бей себя в грудь, оправдывайся, кляни мое коварство…
Александр медленно наклонил голову:
– Понятно. Тебе важнее покрыть меня позором, убить мою честь… чем меня самого.
Васильев двумя пальцами взял другую щепотку, забил ноздри, с наслаждением чихнул, разбрызгивая слюни по всей тюремной комнатке.
– Точно. Но у тебя остается шанс оправдаться, верно? А у мертвого шансов нет.
– У мертвого больше шансов остаться честным.
– Живой пес лучше мертвого льва, – напомнил Васильев. – Так сказал Екклезиаст.
– Для обывателя. Для офицера – нет.
Васильев захлопнул табакерку, сунул ее в карман. Лицо стало холодным и злым.
– Это твое последнее слово?
– Нет, – сказал Александр поспешно. – Был бы я один… Но у меня жена и дети. Ты прав. Я отдам тебе планы. А там будь что будет. Может быть, еще и сумею оправдаться. Хотя, конечно, меня уволят отовсюду…
Его плечи поникли. Глаза Васильева горели торжеством. «Как же, уволят тебя, – было написано на его лице. – Отныне твой удел – самые темные казематы Петропавловской крепости или вечная каторга в сибирских рудниках. Да еще в тяжелых кандалах! А детей под чужими фамилиями – в сиротские приюты, как детей государственного преступника».
– Где хранится план Арсенала? – спросил он.
– Как я узнаю, что Ольга будет освобождена? – прошептал Александр.
– Очень просто. Ее привезут сюда. Вы останетесь здесь еще на сутки-двое, а я за это время на одном из кораблей отбуду из России. Когда я окажусь на корабле, я дам знать моим людям. Вас немедленно отпустят. А там выкручивайтесь как знаете.
Александр тупо смотрел в пол. Он был раздавлен, уничтожен. Голос его был едва слышен:
– План Арсенала у меня в столе. Но не в кабинете, а в моей спальне. Той, второй, что возле малого кабинета.
– Ключ?
– В шкатулке.
– Где, какой? Говори быстро. Быстрее получу план, быстрее получишь свою жену.
– Она возле моей постели.
Васильев повернулся, медленно пошел, явно сдерживая нетерпение, к двери. На пороге обернулся, погрозил пальцем:
– Если там не будет плана… или если я не найду ключ… Понимаешь? Ты получишь в мешке головы своих детей. И голову твоей жены.
Вместе с ним ушел и один из стражей. Второй, грязный и звероватый, остался сидеть на ступеньках. Он сопел и обрезал длинные грязные ногти острым как бритва ножом. Встречаясь взглядом с пленным генералом, он зловеще скалил гнилые зубы, многозначительно поигрывал лезвием, бросал зайчики в глаза связанному по рукам и ногам.
Александр в отчаянии склонялся все ниже. Лицо его было искажено страданием. Потом он заметно расслабился, и удивленный страж увидел, что пленник, не выдержав страданий, провалился в глубокий спасительный сон.