Истребивший магию

— Ну вот, — сказала она с отчаянием. — Ну вот…

— Да, — сказал он, — отказаться трудно, но придется. Не бойся, я его воспитывал так, чтобы он жрал все, кроме людей.

— Какой заботливый, — сказала она, — не думала, что о людях так печешься.

Он удивился:

— При чем тут люди? Я о нем беспокоюсь. Пока будет жрать лесную дичь, а изредка корову какую утянет, да и то если та отобьется от стада и забредет в его владения, никто не будет беспокоиться. Живет себе дракон и живет!.. А вот если начнет пожирать людей, тогда либо сами соберутся большими толпами, либо попросят короля прислать войска…

Двигаясь тихонько-тихонько, она подошла к ним, стараясь держать Олега между собой и драконом, осторожно присела на камень. Дракон ревниво посмотрел на нее и предостерегающе показал длинные зубы. Она поняла намек и отсела от волхва, пусть остается в полном распоряжении этой страшной рептилии.

— Ты мое солнышко, — приговаривал Олег, лицо стало умильным, он чесал чудовище и чуть ли не сюсюкал, — ты мое самое замечательное… Ты просто чудо…

Дракон довольно хрюкал, как огромная свинья, чем-то похожий на самого волхва, Барвинок после долгой паузы наконец осмелилась прошептать:

— Но призвать такого Змея… Это великое колдовство! Даже чародейство! Ты сам — маг, а магов преследуешь…

Он поморщился, сказал лениво, ей даже послышалось плохо скрываемое презрение:

— Ну вот, сразу волшебство… А если подумать?

Дракон нехотя повернул голову и посмотрел на нее, как человек на жабу.

— А что думать? — сказала она робко, но не уступая. — Видно же, что волшебство!

Он уже не морщился, а вообще кривил рожу, а на нее смотрел с брезгливой жалостью, как на вытащенного из воды почти утопшего котенка.

— А что у человека в хозяйстве, — поинтересовался он, — приручены коровы, козы, кони, собаки?

— Так то собаки! — возразила она. — Собака сама приручается!

— Ну да, — саркастически возразил он. — Знала бы, как это сама… Даже не насмешила бы. Да и с конями, ага. Вообще одно зверье приручается легко, другое трудно, а третье — никак… Но дело не в этом…

— А в чем?

Он подумал, продолжая скрести дракона за ухом, тот закрыл глаза и расслабился так, что вывалил язык.

— В надобности, — сказал он наконец тяжеловесно. — Коровы молоко дают каждый день, а потом и… того, их на мясо. С конями то же самое. Хоть молока дают мало, зато на них ездят, возят и пашут. Собаки и дом стерегут, и на охоте… А что Змей? Если бы молоко давал, как корова, приручили бы давно. Или пахать на нем можно бы… А то в сказках всю землю вспахали, а на самом деле… Дом стеречь? Так собака с этим делом хорошо справляется, а жрет меньше. Скажи, конуру для такого Змея какую надо? Больше получится, чем дом у самого хозяина…

Она молчала, подавленная его безукоризненными рассуждениями, но от этого раздражалась еще больше, потому что логика — это мужское, а женщине достаточно всплакнуть, чтобы дважды два стало пять, а если пореветь, то будет равняться хоть вот тому булыжнику.

— А как ты приручил? — буркнула она.

— Нашел яйцо, — объяснил он довольно, — из него вылупилась симпатичная такая жабка. Росла, росла, всюду за мной бегала…

— А что народ?

— Какой народ? Я тогда в пустыне жил. Истину искал.

Она спросила ядовито:

— И чем кормил?

Он вздохнул.

— Сперва медом и акридами, как и сам, потом… из-за него и пришлось покинуть благостный мир раздумий и вернуться к мирской суете.

Она робко покосилась на дракона, раньше мирскую суету понимала как-то иначе, но уж ладно, ему виднее, что для него мелочная суета. Страшно только подумать, что уже не считает суетой.

Дракон положил голову на камни и наблюдал за ними сонными глазами, а волхв поднялся и деловито выкладывал ремни из мешка, скреплял, наконец сказал довольно:

— В самый раз…

Она спросила опасливо:

— Сбруя на эту ящерицу?

Он удивился:

— Зачем ей сбруя?

— А кому?

— Тебе, понятно, — объяснил он добрым голосом, — чтоб не сдуло ветром. И чтоб сама не соскочила.

— Я что, дура, соскакивать? Но ты меня на эту ящерицу с крыльями не затащишь!

— Затащу, — пообещал он.

Глава 15

Сильный встречный ветер ревет и свирепо дует в лицо, но волхв заботливо накрыл ее шкурой, и Барвинок теперь робко выглядывала в щелочку, как мышка из норки.