Алмазная колесница

Показал пальцем: ты прямо, ты сюда, ты туда, только тс-с-с.

Сам остался в прихожей с Лепиньшем и Саплюкиным, готовый ринуться в ту дверь, из-за которой раздастся условный сигнал: мышиный писк.

Стояли, сжавшись от напряжения, ждали.

Прошла минута, другая, третья, пятая.

Из квартиры доносились неясные ночные шорохи, где-то за стенкой завывал граммофон. Часы затеяли бить полночь – так неожиданно и громко, что у Мыльникова чуть сердце не выскочило.

Что они там возятся? Минутное дело – заглянуть, повертеть башкой. Под землю, что ли, провалились?

Надворный советник вдруг почувствовал, что больше не испытывает охотничьего азарта. И разгоряченности как не бывало – наоборот, по коже пробежали противные ледяные мурашки. Проклятые нервы. Вот возьму японца – и на минеральные воды, лечиться, пообещал себе Евстратий Павлович.

Махнул филерам, чтоб не трогались с места, осторожненько сунул нос в левую дверь.

Там было совсем тихо. И пусто, как убедился Мыльников, посветив фонариком. Значит, должен быть проход в соседнее помещение.

Беззвучно ступая по паркету, вышел на середину комнаты.

Что за черт! Стол, кресла. Окно. На противоположной от окна стене зеркало. Другой двери нет – и Мандрыкина нет.

Хотел перекреститься, но помешала зажатая в руке палица.

Чувствуя, как на лбу выступает холодный пот, Евстратий Павлович вернулся в прихожую.

– Ну что? – одними губами спросил Саплюкин.

Надворный советник от него только отмахнулся. Заглянул в комнату, что справа.

Она была точь-в-точь такая же, как левая – и мебель, и зеркало, и окно.

Ни души, пусто!

Мыльников встал на карачки, посветил под стол, хотя предположить, что филер вздумал играть в прятки, было невозможно.

В прихожую Евстратий Павлович вывалился, бормоча: «Господи, владычица небесная».

Оттолкнул агентов, бросился в дверь, что располагалась спереди, – уже не с палицей, а с револьвером.

Это была спальня. В углу умывальник, за шторой – ванная с унитазом и еще какой-то фаянсовой посудиной, ввинченной в пол.

Никого! Из окна на Мыльникова глумливо косилась щербатая луна.

Он погрозил ей револьвером и с грохотом принялся распахивать шкафы. Заглянул под кровать, даже под ванну.

Японец пропал. И прихватил с собой трех лучших мыльниковских филеров.

Евстратий Павлович испугался, не случилось ли с ним затмение рассудка. Истерически закричал:

– Саплюкин! Лепиньш!

Когда агенты не отозвались, бросился в прихожую сам.

Только и там уже никого не было.

– Господи Исусе! – воззвал надворный советник, роняя револьвер и широко крестясь. – Рассей чары беса японского!

Когда трижды сотворенное крестное знамение не помогло, Евстратий Павлович окончательно понял, что Японский Бог сильнее русского, и повалился перед Его Косоглазием на коленки.

Уткнулся лбом в пол и пополз к выходу, громко подвывая «банзай, банзай, банзай».

Слог последний, самый протяжный

Как он мог не узнать ее сразу! То есть, конечно, устал, томился скукой, с нетерпением ждал, когда можно будет уйти. И она, разумеется, выглядела совсем по-другому: тогда, на рассвете, у взорванного моста, была бледной, изможденной, в мокром и запачканном платье, а тут вся светилась нежной, ухоженной красотой, опять же затуманивавшая черты вуаль. Но все же, хорош сыщик!

Лишь когда она сама подошла и сказала про мост, Эраста Петровича будто громом ударило: узнал, вспомнил ее показания, повлекшие за собой роковую, постыдную ошибку, а главное – вспомнил ее спутника.

Там, у склада на станции «Москва-Товарная», увидев в бинокль получателя мелинита, Фандорин сразу понял, что где-то видел его прежде, однако, спутанный японскостью лица, повернул не в ту сторону – вообразил, будто шпион похож на кого-то из давних, еще японской поры, знакомых. А все было гораздо проще! Этого человека, одетого в грязную штабс-капитанскую форму, он видел у места катастрофы.

Теперь все встало на свои места.

Литерный был взорван именно Акробатом, как метко окрестил его Мыльников. Японский диверсант ехал на курьерском поезде, и сопровождала его сообщница – эта самая Лидина. Как ловко направила она жандармов по ложному следу!

И вот теперь враг решил нанести удар по тому, кто за ним охотится. Один из любимых трюков секты «крадущихся», называется «Кролик съедает тигра». Ну да ничего, у нас на то тоже есть своя поговорка: «Ловила мышка кошку».

Предложение Гликерии Романовны поехать к ней не застало инженера врасплох – он был готов к чему-то в этом роде. Но все равно внутренне напрягся, задавшись вопросом: справится ли он в одиночку со столь опасным противником?