Каждый любит как умеет

– Он сам просил?

Сам! – Саша вскочил и хотел подойти ближе. Увидев ее отчаянные глаза, остановился и заговорил уже не так горячо: – Надя, пойми, я же не мог отвезти его насильно! Такого бугая… Да мы с ним были на равном положении! Он бы отбился! Он сам попросил отвезти его на дачу, сказал, что хочет поговорить со Стасом насчет продажи. Мы приехали и прошли на теткин участок. Борис сразу вошел в домик и стал рыться по углам. Он был вне себя, что-то искал…

– Ты уже говорил, что он был вне себя! А ты сам?! Ты был в себе?! Что ты с ним сделал?!

Саша устало и коротко ответил: – Лопатой… Я ударил его лопатой, когда он набросился на меня. Я не хотел убивать. Ты пойми…

– Почему он набросился? Ты все врешь!

– Он вдруг сказал, что я живу за твой счет. – Саша говорил все так же устало и почти мягко. – Сказал, что я альфонс, что ты надрываешься, шьешь, а я занимаюсь любимым делом, за которое мне не платят… Я велел ему заткнуться. Уж кто бы говорил. А он бросился на меня. Я виноват, Надя, я знаю. Это был наркоман, больной человек. Но мне стало страшно! У него были совершенно белые глаза, глаза зверя!

Она затихла. Голова раскалывалась, к горлу подступала невыносимая горечь. Она уже не мешала мужу рассказывать эту историю. Правдивую или нет – как она могла узнать?

– Я ударил его первым, что подвернулось под руку. Только, чтобы остановить… В углу стояла лопата, она и подвернулась… Ударил лезвием… Надя, я не прицеливался! Мог ударить и плашмя, тогда бы у него просто шишка вздулась! – Саша говорил страстно, убедительно. – Потом я понял, что натворил… Слышал, как у Гали хрюкает поросенок… Такой мирный звук! Идо меня постепенно стало доходить… Я вышел на веранду, осмотрелся. Ты знаешь, что там все слышно, но ничего не видно – дача совершенно заросла… Я понял, что смогу вырыть яму, вынести тело и закопать его в саду. И я это сделал. Галя не видела.

– Да, она не видела, – как-то механически подтвердила Надя.

– Вот видишь! – Он обрадовался, что жена хоть что-то сказала. – Никто бы и не узнал, если бы… Постой. Так ты сама копала?!

– Нет, я наняла сыщика,– так же безразлично ответила она.

Саша посерел. Он молча вышел на кухню, и она не слышала его почти час. Она не знала, что он там делал. Но через час оттуда вернулся совсем другой человек. Старый, измученный, с больными глазами. Надя все так же сидела перед машинкой. Она села на прежнее место и не решалась с него сдвинуться.

– Он донесет? – коротко спросил Саша.

Надя качнула головой. Это можно было принять за что угодно – за «да», за «нет», за нежелание отвечать. Саша подсел к ней, и она не отодвинулась. Все тело как будто сковало, но страха уже не было. Не было ничего, кроме одного чувства – крайней усталости.

– Кто он такой?

Надя коротко рассказала, как связалась с Олегом по просьбе тетки, как вышла па Андрея, как они поехали на дачу…

– Ты бросила этого парня там?!

– Да… – Она наконец взглянула на него. Беспомощно, беззлобно… Что она могла сделать? Что сказать? И о чем теперь говорить с этим человеком?

– Значит, он вызовет милицию… Уже вызвал. Надя! – Он схватил ее за плечи, сжал, вжался головой в ее мягкую грудь, будто хотел в ней спрятаться. Он плакал и дрожал, как ребенок… Как ребенок, которого у нее не было. А что у нее было? Муж. Тетка. Двоюродный брат… И больше никого.

– Наденька… – Он задыхался от страха, от рыданий. Она впервые видела, как рыдает мужчина, и это было ужасно. – Я же люблю тебя! Тебя одну! Надюша, мне конец, это конец, я знаю! Но ты меня простила? Пусть берут, но ты меня простила? Простила?!

И тут в ней что-то прорвалось. Она обхватила его голову и зарыдала так же страшно, как он. Больнее всего было то, что она рыдала без слов, без слез. Казалось, что все выходы для боли закупорены. Боль осталась в сердце, и она плакала сердцем. Надя не знала, что можно так плакать, и ей показалось, что теперь она умрет.

– Ты простила меня?!

– Я… Тебя простила… – выдохнула она. – Но она не простит.

Они провели эту ночь без света, хотя оба не спали. Саша как будто обезумел. Он ни на миг не отрывался от жены, им овладело лихорадочное, ненормальное возбуждение. Он мял ее тело, целовал, брал ее несколько раз подряд, не оставил на ее теле живого места и все же не мог ее отпустить… У Нади появилось ощущение, что он пытается насытиться ею на годы вперед. На те годы, когда он будет в тюрьме… Теперь ее пугала эта мысль, хотя сегодня были минуты, когда она хотела его посадить.