48  

— Доктор, — испуганно вскричал я, — что с вами? Неужели это я вас довел своей исповедью?

— Позовите мою ассистентку, пжлс-сссст…

Надеюсь, эта книга не произведет на читателей подобного эффекта. Каждый наш поступок, каждое произнесенное слово имеют свои последствия. Нежелание матери объяснять, почему отец вдруг перестал бывать дома, привело к тому, что я провел свое детство во власти иллюзии, будто мать, устав от долгого ожидания куда-то запропастившегося мужа, в конце концов обрела утешение в объятиях другого. На самом деле все обстояло с точностью до наоборот! Я очень долго жил с убеждением, что отец бросил мать, тогда как в действительности было совсем не так. Постепенно официальная версия приобрела следующий вид:

— Вашего отца никогда не бывает дома, и мы решили, пусть так и будет. Познакомьтесь с Пьером.

В отчимы мать выбрала нам аристократа, носившего то же имя, что ее отец. У Барона был взгляд Жана д’Ормессона и морщины Роберта Редфорда. Мы снова переехали в огромную квартиру, теперь уже на улице Планш; в каждой комнате имелся звонок, и можно было вызвать мажордома-мавританца — высокого чернокожего Сайду, носившего белую куртку. Сегодня, после нескольких десятилетий упорных изысканий и скрупулезных сопоставлений, достойных инспектора Коломбо, я в состоянии изложить вам истинную версию событий. Оскорбленная изменами мужа, наша мать влюбилась в одного из его приятелей и ушла к нему. Горе отца было так велико, что он с головой погрузился в работу, взял привычку обжираться и таскаться по бабам, в результате чего занял пост президента международного рекрутингового агентства и набрал пятьдесят кило лишнего веса. Не всякое детство походит на роман, но мой случай именно таков.

Грустная, почти фантастическая история утраченной любви, плодами которой стали мы с братом. Наша счастливая жизнь протекала под знаком «Canada Dry»[86] — то есть этикетка счастья была налицо. Нейи, лучшие парижские кварталы, огромные виллы в По, пляжи в Гетари или на Бали… Ну чем не счастье? Кто угодно это подтвердит, да только шиш его испытаешь. Тебе следует быть счастливым, но ты несчастлив — значит, надо притворяться.

Что может быть хуже — замечательные родители, которые лезут из кожи вон, чтобы осчастливить детей, и терпят неудачу. Они злятся на себя, ожесточаются, а вас гложет стыд, что, несмотря на кучу подарков, вы не в силах оправдать их ожидания; вам совестно за свой вечно надутый вид, потому что по большому счету вам, как заметил полицейский из Восьмого ОППУРа, «не на что жаловаться». Мое детство немного напоминает неудавшиеся вечеринки, на которых по идее все должны от души веселиться: все отлично организовано (вдоволь напитков и закусок, звучит приятная музыка, гости собрались нарядные и милые), но изюминки нет. Когда я слышу, как Хлоя хохочет, пуская мыльные пузыри, меня охватывает страх. А вдруг она тоже только делает вид, что ей хорошо, чтобы не огорчать меня?

Если долго прикидываться, что у тебя нет никаких проблем, останешься без воспоминаний.

Глава 34

Второй отец

Начиная с 1974 года мы провели на улице Планш много безоблачных и совершенно забытых дней. Новый отец — штука странная; к нему запрещено привязываться. Мой родной отец его ненавидел, и я чувствовал, что не имею права любить этого славного Барона в жатых полосатых пиджаках, который дарил мне подарки, возил в Ирландию ловить макрель, играл на расстроенном фортепиано джазовые мелодии, принимал у себя в белой гостиной завсегдатаев изысканного ресторана «Кастель» и по воскресеньям танцевал вместе с мамой самбу Хорхе Бена на бразильских завтраках у «Ги», на улице Мабийон. Мы не могли себе позволить сродниться с ним: а вдруг они с матерью тоже расстанутся (это опасение оправдалось). Тем не менее именно в его квартире мы с братом пять лет спустя впервые начали собирать друзей; Шарль в сотый раз заводил «Because the night»[87] Патти Смит, а я — тоже раз по сто — ставил «One step beyond»[88] группы «Madness». Мы с таким пылом отплясывали под музыку, что белый паркет был весь испещрен росчерками наших черных подошв. Приятели расходились от нас с мокрыми пятнами под мышками.


Мой второй отец олицетворял собой именно тот тип человека, к какому стремился примкнуть первый. Тип плейбоя (он появлялся в обществе с певицей Джин Менсон) и бизнесмена (работал на Антуана Рибу, президента и генерального директора компании «BSN Gervais Danone»). Хорошо помню, как большой начальник приходил в гости с карманами, полными ирисок «Carambar», а как-то раз испробовал на нас свое последнее изобретение — увлажнитель воздуха «Evian».

  48  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×