Привести в исполнение

— Идет! — снова сквозь зубы бросил он. — Один. Это кругломордый, Гребень. Волк в машине. Видно, прикрывает.

Гребешков подошел на несколько метров и открыл рот:

— Так-перетак, почему не остановились? Я вас сейчас…

Попов медленно тронулся с места, объехал орущего страшные слова Гребня и покатил на юг, в сторону Предгорья, куда и должна была попасть Ашотова «Волга».

«Даже трассу подобрали поудобней, сволочи, — подумал Попов, наблюдая в панорамное зеркало огни фар преследователей. — Хозяевами себя чувствуют…»

Операция по задержанию, можно сказать, провалилась. Разработанная в спешке, она была рассчитана, по сути, на один вариант: прямое нападение, позволяющее начать действия по его отражению. А те не захотели рисковать на шоссе…

Впереди должен быть съезд вправо — к дачным участкам, на которых зимой никого не бывает. Но это уже пойдет чистой воды импровизация, а отступления от отработанного плана грозят неприятностями…

— Что там? — спросил Сергеев сдавленным голосом.

— Догоняют… Сейчас сверну на проселок, там и начнется…

Огни фар в зеркальце увеличивались и становились ярче. Засада и снайперы остались далеко позади, рассчитывать можно было только на себя. Два на два — нормально. И Сашка стоит троих, к тому же у него автомат… А те не ожидают отпора, значит, растерянность, замешательство, дрожь в руках…

Мысли проносились, как титры на фоне завершающих кадров фильма: зимняя степь, черный асфальт в лучах фар, мелькнувший съезд на проселок. Попов затормозил, управляемым юзом вошел в поворот, и мысли исчезли, остались только кадры, отснятые в жесткой манере: черно-белые, без всякого украшательства, прыгающей камерой — непроглядная ночь и два слабых желтых огонька вдали, остатки сугробов по сторонам проселка, слепящие огни, настигающие сзади…

— Приготовься, Сашок, — прохрипел Попов, притормозил и уткнул «Волгу» капотом в сугроб.

Сзади скрипнули тормоза. Попов отработанным жестом распахнул левую дверцу, дернул тросик, привязанный к замку правой, и прыгнул в открывшийся проем. Когда он выпадал в снег, грохнул выстрел. Все, руки развязаны! Кадры закрутились с огромной скоростью: кувырок по мерзлой земле, холод за шиворотом и в руках, пружинистый прыжок на полусогнутые ноги, выброшенный перед собой пистолет над крышей кабины, набегающий Гребень, вспышка и рывок рифленой пластмассовой рукояти.

Где второй? Попов обежал «Волгу» и лицом к лицу столкнулся с давним напарником и своим первым наставником, сержантом Клинцовым. Их взгляды встретились за мгновение до выстрела, и Волк дрогнул: пуля прошла мимо. Впрочем, может, сыграла роль спешка и неудобное положение. В следующую секунду Клинцов выронил пистолет, нелепо размахивая руками, отлетел назад и рухнул на заснеженную землю. Пленка остановилась.

Степная дорога, черные голые деревья вдоль трассы, сиротливые желтые огоньки вдали, ашотовская «Волга» и находящийся в розыске «жигуль» цвета «коррида», распластанные на снегу тела «трассовиков», Валера Попов с пистолетом, оттягивающим руку до колена…

Он еще не пришел полностью в себя, и не появилось чувство расслабленного облегчения от того, что все позади. И было тревожно от того, что что-то не так… Сергеев из машины не вышел!

Медленно-медленно Попов обошел «Волгу», скользя пальцами по лакированной поверхности и до замирания сердца боясь обнаружить пулевую пробоину, но обшивка была цела. Так же медленно он открыл дверь, потрогал холодное лицо гиганта, нащупал запястье. Пульса не было.

— Странно, похоже на сердечный приступ, — сказал врач полчаса спустя.

Глава двадцать вторая

Весной состоялся суд над Учителем. Процесс был закрытым, но Дом правосудия окружила огромная толпа, жадно впитывающая просачивающиеся из зала слухи.

— Мягко судят, не дадут расстрела…

— У-у-у, — людская масса рвалась к высоким дверям и, натыкаясь на колючие шинели конвоя, откатывала назад.

— Приговорят, по настрою видно, — сообщал очередной вышедший свидетель.

Толпа снова гудела, но одобрительно.

— Как таким тварям можно жить на свете? Да его надо на куски разорвать, живьем в землю зарыть…

Почти неделю шло разбирательство, полдня читали приговор. На высокое крылечко выставили мощный динамик, и несколько сот человек, замерев, слушали перечень злодеяний подсудимого. Иногда по рядам слушателей пробегал возмущенный стон: