Привести в исполнение

Пост наблюдения действовал и в Урук-Сартане, а прибывшая все-таки в Предгорье московская бригада с помощью любезного Беймураза Абдурахмановича плела сеть, охватывающую блатной и околопреступный мир всей республики.

Но центром разработки розыскного дела «Трасса» являлся выздоравливающий в отдельной палате Султан Идримов, хотя сам он об этом, естественно, не подозревал. Когда в дверях показался улыбающийся человек с тремя гвоздиками в руке, Султан решил, что это посланец от родни. Правда, не кавказец, но мало ли как складываются обстоятельства. Он тоже изобразил ответную улыбку, но следом вошел двухметровый амбал со шрамами на лице, и улыбаться сразу расхотелось.

— Здравствуйте, гражданин Идримов. — Быстро подойдя к кровати, Попов положил гвоздики на тумбочку и, наклонившись, запустил руку под подушку, потом под матрац. — Это для порядка, — пояснил он и сел на табуретку. — У Магомета есть интересный ножик, думал — может, и у вас такой имеется…

Сергеев сел на кровать, пружины заскрипели.

— Посмотри, Султан. — Гигант вытащил из внутреннего кармана несколько фотографий и положил больному на грудь. — А потом расскажешь нам, как да что…

Словно загипнотизированный, Идримов взял фотографии. На первой был запечатлен невысокий, начинающий лысеть мужчина, важно облокотившийся на капот черной «Волги». На второй — разбитая «Волга» Идримова, которая сейчас должна была находиться на автотехнической экспертизе. Затем крупно номер кузова и сразу же — совсем другой номер в техпаспорте. На следующем снимке из разрытой ямы выглядывала полуразложившаяся голова человека. Султан отбросил фотографии, и они веером разлетелись по комнате.

— Давай рассказывай, — буднично предложил Сергеев, будто продолжая давно начатый разговор.

У Идримова закружилась голова.

— Ничего не понимаю, ребята, честное слово, — машинально залопотал он.

Какой идиот! Надо было сразу вырезать переднюю панель с номером и заменить, как все нормальные люди делают! Специалисты так вваривают, что шов только экспертиза определит! А он понадеялся, что гаишники под капот не заглядывают, особенно когда в правах четвертной… Может, на экспертизе выплыло? Тогда откуда они знают про Магомета и про нож его знают? И что это за труп? Какое отношение к машине, номерам, аварии имеет труп? Никакого!

— Про что спрашиваете? Может, перепутали меня с кем? — продолжал лопотать он, даже не контролируя автоматически вылетающие слова и не пытаясь придать им хоть какую-то убедительность. Он уже понимал, что это за труп, но не хотел признаться даже самому себе, сознание не впускало кошмарную догадку, она билась где-то глубоко-глубоко, и надо было так и оставить ее внутри, потому что в привычных мыслях и ощущениях ей просто не находилось места!

Еще пять минут назад он думал, что скоро обед и повариха Галя поджарит сочную баранью отбивную и сто пятьдесят отличного коньяка приятно обожгут пищевод и сладко обволокут голову, и можно поспать до вечера, посмотреть футбол, а после отбоя молоденькая медсестра Танечка скорее всего согласится сделать то, к чему он склоняет ее несколько дней.

— У кого купил машину? — резко спросил Сергеев. — Хватит дурака валять!

— Ничего не знаю, на техстанции кузов поменял, а машина моя, собственная…

И ароматная отбивная, и приятно расслабляющий коньяк, и симпатичная Танечка исчезали из ближайших планов, и важно было сохранить их хотя бы на потом — на завтра или, в крайнем случае, на послезавтра. Дело надо улаживать, срочный звонок Ильясу — пусть приезжают, только бы сейчас отстали, дали передышку…

— На какой техстанции? — презрительно сказал майор. — Думай, что болтаешь! Там же документы остаются: наряды, счета, пропуска…

— На какой — не помню, частным образом делали, без регистрации, а кузов незнакомый человек уступил… Говорит, для себя взял, да не пригодился, а деньги нужны…

— И двигатель он тебе уступил? И резину? И мост? И все с этой машины?

— Сергеев поднял и ткнул в лицо Султану снимок, на котором незнакомец важничал у «Волги». — Вот посмотри, что сделали с хозяином!

Он ткнул еще одну фотографию, но Идримов закрыл глаза.

— А хочешь — я тебе и других покажу! Полюбуйся, что твои дружки с людьми творили!

Если бы можно было никогда не открывать глаз и не возвращаться в столь неожиданно и страшно изменившийся мир!

— Не знаю я ничего, детьми клянусь, не знаю!