Каникулы в коме

Она хотела отдать им тело, Его раздела во имя дела,

Но тело пало и онемело: До дела телу какое дело?

(А у Клио тем временем идет пена изо рта; глаза закатились, в лице – ни кровинки.)

Четверостишие нравится Марку. Обратите особое внимание на утонченную систему внутренней рифмовки и на изящный омонимический каламбур в четвертой строке.

(Сердце Клио сейчас выскочит из груди.) Подведем промежуточные итоги. Результаты Марка выглядят не блестяще. Во время ужина клеила старушка-журналистка, а Фаб увел у него вторую соседку по столу. Потом он упал лицом в грязь перед хорошенькой пресс-атташе, которая явно на него положила глаз: теперь она уже выпендривается перед диджеем-суперзвездой. Что до сорокалетней слезливой психопатки, с которой он станцевал два медяка, ее сейчас имеет половина гостей мужского пола на стойке бара. .

(Клио скрипит зубами, белая пена течет из уголков рта.) Единственная баба, оставшаяся на долю Марка, – бедняжка Клио, пришедшая в полную негодность.

(Ноги Клио сводят ужасные судороги, но она в ступоре и ничего не чувствует.)

Впрочем, эту самую Клио только что выкинул, словно старый ботинок, Жосс Дюмулен.

(Температура тела Клио колеблется между 36 и 43њС.) Такова горькая правда: единственная баба, на которую может рассчитывать Марк, удолбана по самое не хочу, да и не в стиле это Марка – подбирать объедки с чужого стола.

(Тело Клио покрывается холодным потом.) Увы, Марк, ты утратил связь с массами.

(Внутренности Клио скручиваются в узлы, как носок, который выжимает мамаша Дени.)

Как тебе только пришла в голову эта беспонтовая фраза: «Мадемуазель, позвольте угостить вас лимонадом»? Марронье, ты тупица. (Электроэнцефалограмма Клио готова превратиться в прямую линию.) К тому же эта Клио весит, наверное, целую тонну! (У Клио нет пульса. Конец: клиническая смерть.) Марк смотрит на ее платье из латекса, на бледную спину, на осунувшееся лицо… Какое на нем странное выражение… Есть какой-то эпитет, из репертуара символистов, который был бы здесь уместен… Ее лицо исполнено болезненной истомы. Руки в бинтах, в желудке – смесь кислоты с алкоголем, от нее исходит порочное очарование. Длинные волосы рассыпались по банкетке. Клио похожа на декадентскую богиню. В Марке просыпается жалость. Он наклоняется, чтобы поцеловать ее, но, поскольку барышня лежит у него на коленях, он каждый раз надавливает ей на грудь. С каждым поцелуем он вдувает воздух в легкие Клио и невольно воскрешает ее. В самом центре мира (частный клуб «Нужники», Париж, конец второго тысячелетия после Рождества Христова, около часу ночи) один молодой лоботряс спас жизнь юному созданию. Никто этого не заметил, даже они сами. Возможно, что в тот день Господь просто еще не спал.

1.00

Я упиваюсь желанием сблевнуть, Я изображаю желание уйти, I fuck желание

Всего остального и fucking in the blue Я бреду по миру и не умираю никогда.

Жан д'Ормессон, Член Французской академии. «История вечного жида»

На танцполу звучат вопросы:

– У тебя не найдется четырех миллионов франков?

– Ты веришь, что Долли Партон принимает «долипран»?

– Как себя чувствуешь, кинув палку полиглотке?

– Как будете встречать Новый, 1999 год?

– А что, если я рожу, танцуя этот jerk?

– После того, как тебя снова допустили к Кастелю, желать больше нечего.

– Итак, вы не советуете мне заниматься любовью с фруктами и овощами?

– Мы еще успеем сыграть сегодня в гольф? Но главный вопрос, волнующий всех: «Как определить, когда женщина симулирует оргазм?» Марк снова стоит у стойки бара, уткнувшись носом в бокал с «ката-тоником». Он оставил Клио переваривать смертельную смесь на банкетке. Ее дыхание заметно охладило его пыл. И вот он снова один, сидит и смотрит, как плавится время. Несомненно, мы присутствуем при рождении нового мифа. Сизиф поселился в Париже, он носит галстук в горошек, и ему около тридцати лет. Перед каждой новой вечеринкой он клянется, что не пойдет. Но вот солнце заходит, и Сизиф-Марронье, как всегда, не в силах устоять перед искушением. В конечном итоге, ему почти плевать на этот ад. Сизиф и Митридат в одном лице!

Он закончит жизнь на уличной скамейке, изрытая проклятия в адрес прохожих. Превратится в вонючего старика. Хорошенькие девушки будут морщить носики, проходя мимо него, и ускорять шаг, а некоторые пожалеют и бросят монетку. А виноват будет он один.

Сосед по стойке (barfly, как говорят жители Калифорнии) наклоняется к его уху. Зрачки его исполняют хореографический этюд в постановке Басби Беркли. У него влажные виски, глаза вытаращены. Рот дергается, как будто кто-то выкручивает ему большой палец на ноге и одновременно щекочет. Марк не сразу, но узнает Паоло Гарденаля, толстомордого актера, который чаще всего играет мертвых полицейских.