Рукопись Платона

— Господь с вами, Иван Игнатьевич! — воскликнула княжна. — Вам бы пьесы писать на манер сэра Вильяма Шекспира! Неужто вы сами не видите, что это сущий вздор?!

Забывшись, она резко поднялась с софы и возмущенно взмахнула руками. И, разумеется, спрятанный под ее просторной крестьянской кофтой изящный дуэльный «лепаж» немедля воспользовался оплошностью княжны. Проклятая штуковина, в полном соответствии с законом, согласно которому все предметы, лишившись опоры, падают не вверх, а вниз, с громовым стуком грянулась о натертый до блеска паркет.

Княжна, за разговором успевшая совершенно позабыть о том, что вооружена, уставилась на пистолет застывшим от изумления взором, а полицмейстер, менее всего ожидавший подобного поворота событий, и вовсе уронил челюсть, приобретя донельзя глупый вид. Эта немая сцена была неожиданно прервана раздавшимся от двери возгласом. Обернувшись на этот мучительный звук, Мария Андреевна и полицмейстер увидели градоначальника, который, комкая на груди обшлага мундира, полными слез глазами смотрел на пистолет.

Тут только до княжны дошло, как именно может быть истолкована эта нелепая сцена. Подобное толкование возмутило ее до глубины души, но она не успела ничего сказать.

— Позвольте узнать, сударыня, — совсем другим, казенным тоном произнес полицмейстер, — для чего при вас оружие?

— Я вышла из дому затемно, — сказала княжна, — и взяла с собою пистолет для самозащиты.

— От кого же вы защищались? — прежним скрипучим голосом спросил полицмейстер. — Уж не от Алексея ли Берестова? Быть может, он позволил себе что-то лишнее? Или это была несчастная случайность, какие происходят, увы, чаще, чем об этом говорят? Внезапный выстрел, он падает, обливаясь кровью, а вы, не помня себя от испуга, вся в слезах, бежите куда глаза глядят...

— Вздор, — твердо глядя прямо ему в глаза, отрезала княжна. — И притом вздор оскорбительный не только для меня, но и для покойного...

— А откуда вам известно, что он умер? — хищно подавшись вперед, спросил полицмейстер.

Княжна брезгливо поморщилась, подумав мимоходом, что, кажется, вступает в новые, неизведанные области бытия, о коих ранее и не помышляла. Вот уже и Иван Игнатьевич, душка-полицмейстер, нацепил на свою благодушную физиономию маску беспощадного вершителя правосудия, и бедняга градоначальник смотрит на нее так, словно она в любую секунду может броситься на него и впиться зубами в его дряблую стариковскую шею...

— Скверно разыграно, — заметила она с подчеркнутым пренебрежением. — Вы сами мне об этом сказали десять минут назад. Повторить ваши слова?

— Не стоит, — быстро сказал полицмейстер, бросив испуганный взгляд на градоначальника.

— Тогда я повторю свои, — сказала княжна. — Я не имею к этому злодейству никакого отношения и полагаю, что вы очень скоро в этом убедитесь — если, конечно, вы намерены действительно расследовать это дело, а не просто пересажать в тюрьму всех, у кого найдете оружие. Для начала можете взять этот пистолет и внимательно его осмотреть. Он вычищен, смазан и заряжен, в нем совершенно новый, ни разу не бывший в употреблении кремень, и это очевидно для всякого, кто имеет глаза.

— Но так же очевидно, сударыня, — вежливо, но твердо перебил ее полицмейстер, — что вы не по-женски ловко управляетесь с любым оружием, какое только попадает к вам в руки. И ни для кого не секрет, что далеко не все ваши мишени в недавнем прошлом являли собою неодушевленные предметы. Вам ведь доводилось стрелять и в людей, не так ли?

— Так возьмите под стражу всю российскую армию и половину дворян империи, — предложила княжна. — Кстати, очень скоро обнаружится, что многие из этих людей были знакомы с Алексеем Берестовым или хотя бы раз проходили по тем же улицам, что и он.

Полицмейстер сконфуженно крякнул, но тут же вновь приобрел официальный вид.

— Прошу вас поверить, княжна, что я искренне надеюсь... нет, искренне верю в вашу невиновность. Я очень надеюсь, что вы чисты и что я — просто выживший из ума цепной кобель, коему повсюду мерещатся воры. Однако до выяснения всех обстоятельств я вынужден просить вас оставаться дома и никуда не выходить. Пусть вы невиновны, но как знать, не станете ли вы следующей жертвой?

— Это, если не ошибаюсь, именуется домашним арестом, — уточнила княжна.

— Увы, — пряча глаза, коротко подтвердил полицмейстер и, повернувшись к двери, крикнул: — Караульный!

Оставшись одна, Мария Андреевна заперлась у себя в спальне. Ей очень хотелось заплакать, но она лишь закусила губу, стукнула кулачком по столу и, опустившись в кресло, заставила себя думать. За стеной, в коридоре второго этажа, звякая шпорами, расхаживал драгун, охранявший запертую и опечатанную дверь оружейной. Поначалу мысли княжны путались, все время возвращаясь к заскорузлому от крови жилету Алексея Берестова, полным слез глазам его дядюшки и оскорбительным подозрениям полицмейстера. Выручил ее, как ни странно, все тот же полицмейстер: постепенно горечь обиды прошла, растворилась, уступив место нарастающей холодной злости — да как он посмел?!