Рукопись Платона

Бертье промолчал. Помимо бабьего платка и мужицких меховых рукавиц, на майоре Мишлене был наверчен большой кусок золотой церковной парчи, у левого плеча прожженный насквозь, так что нелепая фигура майора составляла разительный контраст с его воинственными речами. Впрочем, лейтенант Бертье почти не обратил на это внимания: его мозг заволокло пеленой тупой апатии, которую он не без оснований считал предвестницей скорой смерти.

— Осмелюсь доложить, мой майор, — прохрипел он, с трудом подняв голову на затекшей одеревеневшей шее, — нам пришлось бросить все понтоны.

— К черту понтоны! — отмахнулся майор. — К дьяволу! Лед достаточно крепок, чтобы мы могли обойтись без них. Ну а если он не выдержит — что ж, такова жизнь. Мы проиграли войну, а вы толкуете мне о каких-то понтонах. Посмотрите вокруг, Клод! На этом поле валяется столько оружия, что его с избытком хватило бы на целую дивизию! Ха, понтоны! К чертям их, мой мальчик! Я искал вас совсем для другого. Вы видите, мы отступаем — вернее, позорно бежим, не помышляя более о сопротивлении. Ходят упорные слухи, что под Красным, где нас должен дожидаться Даву, уже идет сражение. Мы обречены, мой друг, обречены! Единственное, что нам остается, это оставить русским хорошую память о себе.

Он прервал свою речь и разразился сухим трескучим кашлем, согнувшись пополам и прижав к губам рукавицу. Лицо его исказилось гримасой боли и раздражения. Бертье огляделся по сторонам, равнодушно подумав, что они уже и так оставили о себе долгую память: город был почти стерт с лица земли огнем артиллерии и пожарами, и лишь белые стены кремля возвышались над всеобщим хаосом и разрушением, озаряемые красноватыми отблесками догорающего неподалеку дома.

— Что вы имеете в виду, мой майор? — спросил Бертье, уже начиная догадываться, к чему клонит Мишлен.

— Настало время для фейерверка, — сказал майор, подтвердив его догадку. — В подземельях кремля столько пороха, что его должно буквально разнести в пыль. Как вам известно, мины подведены уже давно. Осталось только поджечь фитили, и тогда — бабах!!! Русские запомнят это надолго.

— Думаю, они и так не скоро нас забудут, — не сдержавшись, брякнул лейтенант и тут же, спохватившись, стал навытяжку.

— На войне как на войне, — прохрипел майор и опять закашлялся. — Нам с вами не пристало рассуждать, Клод. Наше дело — выполнять приказы. Это приказ самого Нея, я не могу его отменить, а вы — ослушаться. Соберите своих людей — всех, кого сможете, и отправляйтесь туда, — он махнул рукой в меховой рукавице назад, туда, где из тьмы выступали озаренные пламенем пожара стены кремля. — Проверьте мины, подожгите фитили и уходите... — майор замялся на секунду, но тут же взял себя в руки и твердо закончил: — Уходите, если успеете. Вы — офицер императорской армии, Клод, и я не стану играть с вами в прятки. Это задание смертельно опасно, и вряд ли вам удастся нас догнать. Лучшее, на что вы можете рассчитывать, — это русский плен, но в плен вы можете попасть только при очень большом везении. Что скажете на это, Клод, мой мальчик?

— Я не знаю, что сказать, мой майор, — ответил Бертье. Горло у него саднило, и он невольно сжал его ладонью. Говорить стало немного легче. — Я должен ответить, что для офицера смерть лучше бесчестья, но я... Я действительно не знаю. Возможно, мне и впрямь лучше умереть. Я устал, мой майор.

Он увидел недоумение на обветренном усатом лице Мишлена и понял, что говорит что-то не то. Бертье попытался припомнить, что же именно он только что говорил, но так и не смог: похоже, он отвечал майору в полубреду, а может быть, и во сне. В последнее время он часто засыпал стоя, как лошадь, а то и на ходу.

— Простите, мой майор, — сказал он, с огромным трудом перекрывая шум, производимый беспорядочно отступающими остатками славного корпуса маршала Нея. — Фитили, вы сказали? Конечно, я все проверю и зажгу фитили. Умереть за Францию — высшая честь, о которой я могу мечтать.

— Желаю вам уцелеть, мой мальчик, — прокаркал майор Мишлен и принялся разбирать поводья. — Имейте в виду, я уже послал туда Дюпона и Ферно, постарайтесь наладить с ними связь и действовать согласованно. Ваш участок — северная стена. Помните, я на вас рассчитываю!

Он развернул коня и ускакал во тьму, к переправе. Конь под ним двигался неровной вихляющей рысью, и Бертье мог бы побиться об заклад, что животное не дотянет до утра.

Повернув голову, он посмотрел на восток, но не увидел ничего, кроме зарева далекого пожара. Ночь обещала быть долгой, и лейтенант Бертье точно знал, что для многих она станет вечной. Далеко не всем собравшимся у переправы через Днепр суждено было увидеть рассвет, и приказ майора Мишлена, казалось, заранее вычеркнул Клода Бертье из списка этих счастливчиков. Ему предстояло сию минуту отправиться назад, на восток, и заниматься проверкой подведенных под стены Смоленского кремля мин, в то время как все остальные будут поспешно отступать на тот берег Днепра — то есть двигаться в сторону веселой Франции, к солнечным холмам и виноградникам...