Рукопись Платона

Поняв, что попросту тянет время, герр Пауль вознес к сводчатому потолку краткую молитву, натянул рукавицы и вонзил лопату в завал, стараясь держать ее лезвие параллельно полу. Железо немедленно скрежетнуло по камню. От этого мерзкого звука по спине Хесса волной пробежали мурашки; помянув дьявола, он присел на корточки и начал осторожно орудовать лопатой, разгребая щебень и сырую землю.

Натыкаясь на обломки стены, он расшатывал их руками и ломом, а после выворачивал наружу. Дело хоть и медленно, но все-таки продвигалось, и вскоре герр Пауль уперся в настоящее препятствие — два огромных куска кирпичной кладки, крест-накрест лежавших друг на друге. Под ними оставался треугольный лаз; сверху толстым слоем лежала рыхлая земля, и немец задумался: как быть дальше — идти верхом или попробовать снизу? Лезть в узкую каменную щель было боязно. А что если там песок, только и ждущий неосторожного движения, чтобы хлынуть вниз сметающим все шелестящим водопадом? К тому же если здесь действительно был клад, то он лежал под завалом, а не поверх него. Словом, копать нужно было не сверху, а снизу.

Усевшись на обломок каменной кладки, герр Хесс снял рукавицы, вынул из жилетного кармана часы и, нажав на кнопку, откинул крышку массивной серебряной луковицы. Подземелье огласилось нежным механическим перезвоном. Повернув часы так, чтобы свет фонаря падал на циферблат, немец вгляделся в испещренный черными латинскими цифрами белый круг и обнаружил, что уже четверть седьмого. Костюм его был испачкан землей, колени и плечи ныли от непривычных усилий, да и время уже было вечернее. Однако герр Хесс был охвачен лихорадкой кладоискательства, в той или иной степени знакомой каждому из живущих на земле. Даже если бы часы показывали без четверти полночь, он наверняка нашел бы не менее сотни причин, чтобы задержаться у завала, как всякий человек, заполучивший в руки кончик нити и желающий узнать, какой сюрприз упрятан в середине клубка.

Отхлебнув глоток вина из фляги, он убрал часы в карман, натянул рукавицы и, вооружившись лопатой, принялся расчищать забитую землей и щебнем треугольную нору между составленными домиком обломками стены. Поначалу работа у него пошла споро: он уже приобрел кое-какую сноровку, да и крупных обломков кладки здесь почти не попадалось. Правда, в кирпичной норе было тесновато, и земля, которую герр Хесс отбрасывал назад, частично оказывалась то у него за пазухой, то за воротником. Тем не менее дело продвигалось, и с каждой пройденной пядью нетерпение немца усиливалось. В своих лихорадочных мечтаниях он уже видел кожаный переплет, хранящий внутри себя драгоценную рукопись, ощущал под пальцами шелковистую поверхность покоробленной временем телячьей шкуры и видел затейливую вязь греческих буквиц, складывающуюся в знакомое имя — Сократ.

Если бы его мечты сбылись, он мог бы прямо из этого подвала отправиться восвояси, не утруждая себя визитом к княжне. В доме Марии Андреевны остался его багаж и кое-какие деньги, но это не имело значения. Паулю Хессу достаточно было добраться до первого попавшегося католического храма, и у него мигом появилось бы все необходимое — еда, питье, чистое платье, деньги на дорогу и любая мыслимая поддержка, которую только может оказать святая католическая церковь своему верному сыну.

Лопата с укороченным черенком раз за разом вонзалась в рыхлую землю; время от времени стальной штык издавал короткий скрежет, натыкаясь на кирпич или выпавший из кладки дикий валун. Подстегиваемый неожиданно проснувшимся в нем азартом кладоискателя, Хесс отгребал землю назад, отталкивал ее локтями, коленями, носками сапог, продвигаясь в глубь вырытой им самим норы. Вскоре свет фонаря перестал проникать в узкое треугольное отверстие, почти полностью закупоренное тучной фигурой немца. Герр Пауль продолжал работать в полной темноте, борясь со страхом замкнутого пространства, с коим ранее был незнаком. Ему приходилось слышать, что некоторые люди сходили от этого с ума, но нервы герра Хесса отличались завидной крепостью, и он испытывал лишь некоторое внутреннее неудобство, да и то лишь в те мгновения, когда представлял себя заживо похороненным в этой норе.

Лопата опять скрежетнула по камню; Хесс попробовал вонзить ее левее, потом правее — и все с одинаковым результатом: железо повсюду натыкалось на что-то твердое, отзывавшееся на удары противным скрежетом, от которого по коже бежали мурашки и становились дыбом короткие волоски на шее. Стиснув зубы, немец ударил лопатой изо всех сил, с ожесточением ткнув ею перед собой. Лопата снова лязгнула о камень, и в кромешной тьме немец увидел красноватую искру, высеченную железом из перегородившего дорогу препятствия.