Знаменитый писатель, лауреат Нобелевской премии Претекстат Tax близок к...
– Малыш, в жизни много случается ужасных вещей. – Она гладила Максимку по голове, произносила какие-то глупые утешительные слова, старалась изо всех сил держать себя в руках.
Ей тоже хотелось плакать. От того, что она совсем мало знала этого американца, жалость не убывала, вспухала внутри удушливой, горячей волной, подкатывала к горлу.
Стоял теплый солнечный день, из бассейна слышался веселый плеск, смех, курортная жизнь шла своим чередом. Надо было как-то убить остаток этого ненужного дня. Невыносимо идти на пляж, в ресторан, даже просто гулять па нарядной набережной.
Алиса включила чайник, взяла Максима за плечи, отвела его в ванную, умыла холодной водой, умылась сама.
– Давай-ка, малыш, попьем чайку и будем потихоньку собираться.
И вдруг зазвонил телефон. Алиса вздрогнула. Еще ни разу никто не звонил им в номер.
В трубке молчали.
– Вас не слышно. Перезвоните, – сказала Алиса. Но трубку класть не стали. До нее доносилось тихое чужое дыхание. Самое скверное, что она поняла, кто это молчит и дышит. И сразу перед глазами возник арабский старец в темных очках, легко и молодо сбегающий по трапу.
Когда наконец послышались гудки отбоя, она бросилась вон из номера.
– Максимка, не клади трубку! Я сейчас…
– Мам, ты что?! – Максим такудивился, что даже всхлипывать перестал.
– Потом объясню!
Перед тем как войти в фойе, она замедлила шаг, несколько раз глубоко вздохнула. У стойки администратора стояло трое полицейских.
«Стоп. Это тебе не Россия. Если ты сейчас станешь просить, чтобы выяснили, откуда был звонок, то возникнет столько вопросов, что тебе придется задержаться в этой стране до старости. Да и какой смысл выяснять? Что тебе это даст? Звонили по сотовому либо из городского таксофона…»
Она шагнула к стойке.
– Простите, я хочу предупредить, завтра рано утром мы уезжаем.
– Из какого вы номера, мэм? – вскинула глаза девушка-администратор.
– Из восьмого.
– Но у вас еще осталось пять дней.
– Обстоятельства изменились. Нам… Алиса запнулась, заметив, как внимательно смотрят на нее трое полицейских.
Глава 24
Среди ночи Натан Ефимович проснулся оттого, что вокруг него разговаривали, суетились. В глаза ударил яркий свет фонарика.
– Все, профессор, мы уходим, – сказала Инга, тронув его за плечо, надеюсь, никаких сюрпризов с вашей стороны не будет? Одевайтесь. – Она бросила ему черную хламиду и клетчатый платок. Сама она была одета как бедуинка.
– Опять маскарад? – спросил Натан Ефимович, сладко зевнув.
– Не огорчайтесь, профессор. Есть один приятный сюрприз для вас, произнес мужской голос по-русски.
Бренер оглянулся. У него за спиной сидел на корточках старик-араб с седой бородой. Вглядевшись, Натан Ефимович с трудом узнал Карла.
– Отлично выглядите, партайгеноссе.
– Спасибо, – улыбнулся немец.
Его лицо было освещено фонариком снизу, и улыбка получилась карикатурно-злодейская. Так в старых советских фильмах подсвечивали физиономии актеров, игравших белогвардейцев, фашистов или шпионов, чтобы они выглядели совсем уж свирепо. Карл был фашист-араб лет семидесяти, если не обращать внимания на молодой жадный блеск светло-карих глаз.
– Хватит болтать. Карл, – рявкнула Инга, – нас ждут. Что вы там копаетесь, профессор? – Ее раздражало, что они говорят по-русски. Она не понимала ни слова.
– Надеваю ботинки, фрейлейн. Слушайте, а мне обязательно надо влезать в эту половую тряпку? Вы не могли достать что-нибудь почище? Ведь воняет.
– И должно вонять, – усмехнулась Инга, – вы бедуин. Старый, больной, вонючий бедуин. Сейчас я наложу вам легкий макияж, и будет все окей.
Инга надела ему на голову платок, закрепила обручем и стала бесцеремонно рисовать что-то на его лице. Карл держал фонарь. Натан Ефимович с удивлением заметил, что от нее пахнет спиртным. Такое было впервые.
– Не знаю, кто из нас двоих крепче воняет. Карл, ваша дура еще и наклюкалась на радостях, – сказал он по-русски, – она мне глаз не выколет своим косметическим карандашом?
– Может, – кивнул Карл, – но не спьяну, а от обиды. Она очень ранимая, нежная девочка, совсем не понимает шуток. Так что вам не стоит дразнить ее, профессор.
– А в зеркало можно взглянуть?
– Не советую, – покачал головой немец-бедуин, – это вряд ли доставит вам удовольствие, да и некогда уже.
Бренера усадили в джип между Ингой и Карлом. Двое арабов сидели на переднем сиденье. За рулем молодой, тот, который хорошо говорил на иврите.