Образ врага

Карл понял ее с первого слова. И тут же подыграл. Практически она ему все сказала, предупредила. Дальше – будь что будет.

Она старалась не встречаться взглядом с Харитоновым. Он стоял совсем близко и дышал ей в лицо. От него веяло кислым нездоровым запашком пожилого мужчины, который с утра не почистил зубы. Не сказав ему ни слова, Алиса тут же набрала номер детской поликлиники. Она не успела удивиться, что вместо гудка в трубке послышался щелчок и ей сразу ответили. Обычно в районную поликлинику, в «вызов на дом», приходится дозваниваться не меньше получаса. Там всегда занято.

– Будет доктор, в первой половине дня, – заверил ее вежливый мужской голос вместо обычного ворчливого, старушечьего.

Но этому Алиса не придала значения. Она знала, что иногда в регистратуру детской поликлиники сажают студентов-практикантов. На Харитонова она не взглянула, молча отстранила его рукой, ушла в Максимкину комнату и закрыла за собой дверь.

Он тут же ворвался вслед за ней.

– Кто вам звонил?

– Не надо орать, – поморщилась Алиса, – ребенка разбудите.

Но Максимка уже проснулся. Он открыл глаза, резко сел на кровати, растерянно, испуганно уставился на Харитонова.

– Мамочка, я заболел. Горло болит. А который час?

– Доброе утро, малыш, – Алиса поцеловала его, поставила градусник, – ты лежи, не вскакивай. Сейчас померим температуру, потом я тебе чайку принесу.

– Мам, почему он еще здесь? – шепотом спросил ребенок. – Он что, ночевал у нас?

– Да. Ты не обращай на него внимания, – прошептала в ответ Алиса.

– Вы можете мне ответить, кто звонил? – Харитонов повысил голос, он явно нервничал.

– Вы же все слышали, – повернулась к нему Алиса, – звонили по поводу тараканов. Я договаривалась еще до отъезда.

– С кем конкретно вы договаривались? Как называется фирма?

– Это не фирма, это мой знакомый, который подрабатывает таким образом.

– У вас нет никаких тараканов, – Харитонов сунул руки в карманы брюк, и у Алисы больно стукнуло сердце. Сейчас он вытащит пистолет, при Максимке…

– Да что вы, у нас полно тараканов. Просто они вылезают в темноте. Как только зажигается свет, они прячутся. – Алиса посмотрела на градусник. У Максимки было тридцать семь и пять. Он обнял Алису за шею, притянул к себе и прошептал на ухо:

– Мам, пусть он уйдет, я его боюсь. Харитонов услышал и, растянув губы в улыбке, произнес противным приторным голосом:

– Максим, неужели я такой страшный? Ты уж прости, приятель, мне придется еще немного побыть у вас в гостях.

– Зачем? – хмуро уставился на него Максим. – Разве мы вас приглашали?

– Нет. Не приглашали. Работа у меня такая, – Валерий Павлович вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

* * *

– Почему вы считаете, профессор, что у террористки нет второго контейнера? – Вопрос этот задавался уже в десятый раз, но Бренер отвечал спокойно и терпеливо.

– Образец, который она держала в руках, представлял собой опытный экземпляр. В момент моего похищения он находился в лаборатории, а не в спецпомещении, где хранятся готовые образцы. Она прихватила этот контейнер потому, что он случайно попался ей под руку. Однако я не могу дать точную гарантию. Я просто предполагаю, рассуждаю логически.

Прямой эфир на Бернском телевидении длился уже второй час. В студии разрывались телефоны, без конца поступали вопросы по Интернету. Бренер никогда не думал, что прямой эфир – это так тяжело. Значительно тяжелей, чем многочасовые пресс-конференции при полных залах журналистов. Там все-таки живые лица, а здесь стеклянные глаза телекамер.

Он отвечал на десятки вопросов, дурацких и разумных, злобных и доброжелательных, хитрых и наивных. Корреспонденты из разных стран возмущались беспределом, который творился в Израиле с бактериологическим оружием.

– Мы верили этой стране! – с пафосом заявила бойкая молодая журналистка из «Америкэн экспресс», – Израиль предал весь наш цивилизованный мир.

– Над бактериологическим оружием работают и в Пентагоне, – устало говорил Бренер, – во всем цивилизованном мире, в нашем с вами мире накопилось столько смерти, что сейчас достаточно искры. Уверяю вас, научно-исследовательский центр в Беэр-Шеве охранялся ничуть не хуже, чем подобные учреждения в Америке, в Германии, в России, в Японии. То, что случилось со мной, – это не обвинение лично Израилю. Это предупреждение всем нам, без исключения.