Образ врага

Слетал с поста крупный правительственный чиновник – политические обозреватели многозначительным шепотом произносили заветное имя Геннадия Ильича. Выходила из игры какая-нибудь финансовая махина, сгорала банковская структура – дошлые газетчики отыскивали десятки причин, по которым ее деятельность не устраивала господина Подосинского.

В своих официальных выступлениях и интервью Геннадий Ильич никогда ничего не подтверждал и не отрицал. Он умел говорить долго, интересно, однако совершенно ни о чем. Он цитировал советских поэтов, от Светлова до Евтушенко, он философствовал, но в меру, без сложных заворотов, он острил, иногда вполне смешно. Его замечания, касающиеся злейших противников, звучали снисходительно и психологически точно. Многие пытались разгадать тайный смысл, распахнув глаза и уши, ловили всякие оговорки, намеки и полунамеки, а потом восторженно преподносили их публике в качестве собственных догадок и открытий.

Подосинский отлично разбирался в психологии восприятия. Средний человек слышит примерно семьдесят процентов чужой речи, понимает шестьдесят, а в памяти остается в лучшем случае процентов двадцать, причем значительно крепче усваивается информация косвенная, пойманная как бы случайно. Человек охотней верит зыбким слухам, чем прямой и чистой правде официальных сообщений.

Простодушную уверенность российского обывателя в том, что настоящая правда прячется где-то между строк, Подосинский использовал с поразительной ловкостью. Именно в намеках и оговорках мелькала та информация, которую требовалось вдолбить в твердолобое общественное сознание.

В течение последних двух недель Подосинский только и делал, что давал интервью. Каждая вспышка его публичной активности была чревата глобальными переменами в стране. Никто пока не знал, что именно должно произойти, но все догадывались: что-то произойдет. То ли рухнет российский рубль, который вроде бы уже стабилизировался, то ли слетит в отставку какой-нибудь огромный чиновник вместе со своим кабинетом.

Отставной полковник Харитонов начал с самой безопасной и занудной части работы – с просмотра прессы и видеокассет с записями телеинтервью за последний месяц. Он фиксировал, занося в маленький отрывной блокнотик в виде странных аббревиатур, кружков, квадратиков, стрелок и зигзагов, всякие намеки и оговорки, оброненные господином Подосинским лично, а также политическими обозревателями, про которых было достоверно известно, что они работают на Геннадия Ильича.

За несколько часов тихого напряженного труда полковник аккуратно собрал целевую дезинформацию, которую закидывал Подосинский, и, проанализировав ее, пришел к интересному и весьма смелому выводу: если Геннадий Ильич говорит о крепком мире на Ближнем Востоке и о том, что грядут глобальные перемены на нефтяном рынке, значит, он намерен предпринять некую акцию, противоречащую интересам мирного урегулирования.

Проще говоря, очень скоро он подбросит хорошую охапку хвороста в затухающий огонь арабо-израильского конфликта. Как только из-за падения цен на нефть понизятся цены на акции нефтяных компаний, Подосинский быстро скупит их по дешевке. А потом по мановению его невидимой волшебной палочки конфликт неожиданно вспыхнет с новой силой, соответственно подскочат цены. Он тут же продаст акции задорого и заработает на этом… Господи, кто бы назвал точную цифру?

Геннадий Ильич был мастером подобных трюков. В общем, ничего мудреного в этом нет. Купить задешево, продать задорого – азбука предпринимательства. Важен масштаб, умение вывернуть наизнанку весь мир ради своей тихой коммерческой выгоды и при этом остаться в таинственной безопасной тени.

Полковник тихонько присвистнул от собственной смелой догадки и в первый момент отказался самому себе поверить.

Глава 8

Восточный Берлин, апрель 1978 года

Карл, Отто и все остальные за широким столом были навеселе. Пива успели выпить слишком много и крепкого шнапса добавили. Отмечали день рождения Гитлера, громко смеялись, поминая старика Адольфа.

– А все-таки он был слабак, – Карл аккуратно поставил пивную кружку на картонный кружок, – у него сдали нервы. Он слишком увлекался всякой сопливой мистикой. Крушение сгнивших веков, сумерки богов, ритмы солнцестояния… Надо было теплее одевать солдат, отправляя войска в Россию. А он распорядился выдать только шарфы и перчатки. В декабре сорок первого морозы в России были ниже сорока градусов. В автоматах застывала смазка, разлагался синтетический бензин на составные несгораемые части. Замерзали паровозы. Солдаты умирали от холода. В ставку прилетел генерал Гудериан, умолял дать приказ об отступлении. Адольф послушался, но выводов не сделал. Заявил, что мороз – это его дело, стал колдовать, как африканский шаман.