Образ врага

– Район проспекта Мира. Трифоновская улица, – рассеянно ответила Алиса, только тот дом уже давно снесли.

Глава 10

Гамбург, июль 1979 года

Не чувствуя усталости, Карл пять часов подряд бродил по улицам шумного, яркого постового города, вглядывался в лица людей, подолгу останавливался у витрин дорогих магазинов. Он впервые в жизни попал «за стену», в другую Германию.

Все сверкало и переливалось, кипело огнями немыслимых реклам. Великанская бутылка кока-колы опрокидывалась над проспектом, из нее изливалась электрическая пенная лава. Настоящий белый дым поднимался в черное небо от гигантской сигареты электрического ковбоя. Ковбой курил и улыбался. Тысячи лампочек вспыхивали, меняя рисунок.

Над счастливым бессонным городом бесконечно прокручивались однообразные рекламные сюжеты. Чудовищный бело-голубой неоновый червяк выползал из тюбика зубной пасты на щетину великанской зубной щетки. Переливающийся огненный «Мерседес» несся по ночному небу. Внизу, в дорожной пробке, жалобно выли его разноцветные братья, казавшиеся игрушечными по сравнению с рекламным красавцем.

Карл вдруг почувствовал, что весь этот город под огненными картинками тоже ничтожный, игрушечный. Стоит зажмуриться, и он исчезнет, растворится в черноте приморской влажной ночи. Мир бюргеров, мясников и прачек, жадный, жалкий, ненастоящий. Декорация дешевого, бездарного спектакля, в котором играют не актеры, а марионетки. Автор пьесы давно сгнил в могиле, режиссер спился, валяется под забором на нищей окраине, кукловоды сошли с ума, и куклы дергаются в бессмысленном безобразном танце, словно больны пляской святого Витта.

Только сейчас Карл по-настоящему осознал, что имел в виду дедушка Фриц, когда говорил о торжестве прачек и мясников. Тусклый, благопристойный немецкий социализм кажется логичней и совершенней, чем этот свободный, яркий, наглый капитализм, с его хаосом и неоновой иллюминацией. При социализме плебейская серая масса знает свое место, подвластна порядку, воле хозяина, пусть тупого, недостойного, но хозяина. А здесь прачки и мясники сами себе хозяева. Это их мир. Это торжество их вульгарных, тошнотворно-пошлых идеалов.

Сложные чувства, философские размышления, навеянные огнями беспечного ночного Гамбурга, вовсе не расслабляли, не отвлекали Карла от основной цели его долгой прогулки. Наоборот, заряжали спокойной бодрой ненавистью и помогали сосредоточиться.

Блуждая с полудня до глубокой ночи по улицам, по ярким бессонным проспектам и тихим переулкам, вспоминая дедушку Фрица, презирая вместе с ним жалкий хаос бюргерского мира, Карл тщательно проверился на предмет «хвоста», основательно изучил расположение домов в тех кварталах, по которым потом ему придется уходить от полиции.

Мимо главного пункта предстоящей операции он прошел всего один раз, неспешной походкой праздного туриста. Панель под ногами пересекала пушистая ковровая дорожка, этакий ровный синтетический лужок, протянутый из холла шикарного пятизвездочного «Принц-отеля» по мраморным ступенькам на улицу. Два швейцара в красно-зеленых ливреях и блестящих цилиндрах застыли навытяжку, как манекены, у стеклянных дверей. Чуть поодаль прохаживались полицейские, в начале и в конце квартала стояли патрульные машины.

Карл свернул на параллельную улицу. Там было пусто и тихо. Старинный квартал реставрировался, несколько домов были обтянуты сеткой поверх строительных лесов. Оглядевшись, Карл вскочил в подвесную люльку, вытащил из кармана куртки тонкие кожаные перчатки, натянул на руки.

Окна нижних этажей были заделаны пластиковыми щитами. Наверху зияли пустые провалы. Карл быстро вскарабкался вверх по стальному тросу, юркнул в черную оконную дыру.

Через полчаса у подъезда «Принц-отеля» остановился белый «Линкольн», из него выскочил сначала крепкий молодой охранник в штатском, распахнул дверцу. На пушистую ковровую дорожку ступила пухлая короткая нога в лакированном ботинке. Белая брючина задралась, обнажая желтоватую безволосую голень. Потом вывалился маленький, безобразно толстый человечек. Лысая голова, гладкая, блестящая, как у китайского фарфорового болванчика. Сразу вслед за человечком выскочил еще один охранник.

Толстячок смешно семенил короткими ножками между двумя плечистыми верзилами. Пройти надо было всего пять метров по ковровой дорожке, от машины до стеклянных дверей отеля. Охранник, который шел впереди, уже поднялся на ступеньку, и в этот момент негромко шлепнул выстрел.